простыню.
Холмс был самым бесстрастным из людей, когда речь шла о преступлении, но и на его лице появилось выражение угрюмой жалости. Что до меня, то должен признаться, что, хотя я привык к зрелищу смерти, меня начало мутить. Девушка была зверски убита, как животное на бойне.
К своему удивлению, я увидел, что на лице Холмса жалость сменилась как бы разочарованием.
– Лицо не изуродовано, – пробормотал он словно с сожалением.
– Потрошитель не уродует лица своих жертв, – сказал Лестрейд.
Холмс принял свой обычный холодный и сосредоточенный вид. С таким же успехом он мог рассматривать экспонат в анатомичке. Он тронул меня за руку.
– Обратите внимание на ловкость этой гнусной работы, Уотсон. Это подтверждает то, что мы читали в газетах. У него свой почерк.
Инспектор Лестрейд насупился.
– «Хирургия» Потрошителя не всегда одинакова. Она, видно, зависит от того, каким временем он располагает. В некоторых случаях он не успевал изувечить жертву, если кто-то прерывал его сатанинские дела.
– Я вынужден отказаться от некоторых поверхностных представлений, которые у меня сложились. – Холмс говорил, скорее, сам с собой, нежели с нами. – Сумасшедший, садист, но расчетлив, даже на редкость расчетлив. – Значит, вы признаете, что Скотленд-Ярд имеет дело вовсе не с каким-то кретином.
– Несомненно, Лестрейд, и я буду счастлив оказать вам любую помощь в пределах своих ограниченных возможностей.
При этих словах Лестрейд широко раскрыл глаза. Никогда раньше он не слышал, чтобы Холмс умалял свои таланты. Полицейский пытался найти подходящий ответ, но, как видно, его удивление было столь велико, что он не нашел слов. Он, однако, достаточно пришел в себя, чтобы высказать обычную просьбу:
– Если вам повезет и вы найдете злодея…
– Я не ищу наград, Лестрейд, – сказал Холмс. – Будьте уверены, что все лавры достанутся Скотланд- Ярду. – Он сделал паузу, затем мрачно добавил: – Если до этого дойдет.
После чего он повернулся к доктору Меррею.
– Не разрешите ли вы нам осмотреть ваш приют, доктор?
Доктор Меррей поклонился.
– Почту за честь, мистер Холмс.
В это время дверь отворилась, и появилось убогое существо, едва волочившее ноги. Больше всего потряс меня его отсутствующий взгляд. Невыразительные черты лица, отвислый, полуоткрытый рот говорили о слабоумии. Шаркающей походкой он подошел к помосту, поднялся на него и вопросительно посмотрел на доктора Меррея, который улыбнулся ему, как улыбаются ребенку.
– А, Пьер, ты можешь накрыть тело.
На бессмысленном лице мелькнуло желание угодить. Мне невольно пришло на ум сравнение с верным псом, которому добрый хозяин подает команду. Затем доктор Меррей сделал нам знак, и мы сошли с помоста.
– Я пойду, – сказал Лестрейд, морщась от запаха карболки. – Если вам требуется какая-нибудь информация, мистер Холмс, – добавил он вежливо, – обращайтесь ко мне без стеснения.
– Спасибо, Лестрейд, – сказал Холмс столь же любезно.
Два сыщика, очевидно, решили установить перемирие, пока зловещее преступление не будет раскрыто, кстати, первое подобное перемирие между ними на моей памяти.
Покидая это страшное место, я оглянулся и увидел, как Пьер старательно расправляет простыню на теле Энни Чэмпен. Холмс тоже смотрел на дурачка, и что-то мелькнуло в его серых глазах.
Глава 4
ПРИЮТ ДОКТОРА МЕРРЕЯ
– Стараешься делать что можешь, – сказал доктор Меррей несколько минут спустя, – но в городе таких размеров, как Лондон, это все равно что пытаться отогнать море метлой. Море нужды и отчаяния.
Выйдя из морга, мы пересекли выложенный каменными плитами внутренний двор. Доктор Меррей провел нас через другую дверь в очень старое, обшарпанное, но несравненно менее мрачное помещение. Очевидно, когда-то это длинное низкое каменное строение было конюшней – отчетливые следы разделения на стойла сохранились до сих пор. По мере того как здание вытягивалось, подобно железнодорожному полотну, стойла расширялись, пока не превратились в некое подобие комнат. Надписи на карточках обозначили спальни для женщин и для мужчин, амбулаторию с комнатой для ожидания. Прямо перед собой мы увидели указатель: «К часовне и столовой».
Занавеска, прикрывающая вход в женскую спальню, была задернута, но вход в мужскую спальню был открыт, и виднелись несколько железных коек, на которых спали жалкие оборванцы.
В комнате перед амбулаторией ожидали три пациента, а в ней самой расположился огромный, звероподобного вида субъект, такой грязный, как будто он только что чистил трубы. Он сидел угрюмо уставившись на хорошенькую девушку, которая делала ему перевязку. Одна его ножища покоилась на низенькой скамеечке, и юная леди только что кончила бинтовать ее. Она распрямилась и откинула со лба прядь темных волос.
– Он сильно порезал ногу осколком стекла, – сказала она доктору Меррею.
– Селли, эти джентльмены – мистер Шерлок Холмс и его коллега доктор Уотсон. Джентльмены, знакомьтесь – мисс Селли Янг, моя племянница и незаменимая помощница. Не знаю, что было бы с приютом
