поживаете и все прочее?.. Мисс Имз, вы ведь знаете всех в Америке, не так ли?
— Всех, кроме семейства по фамилии Радевич, — ответила мисс Имз.
— К сожалению, я не видел ее лица, но у нее потрясающие смуглые плечи и спина… Наверняка вы ее знаете!
— Должно быть, это Мими, — задумчиво промолвила мисс Имз.
— Мими! — Эллери помрачнел.
— Пошли. Мы отыщем ее там, где больше всего народу.
Они нашли Мими сидящей в окружении семи безмолвных молодых людей. На фоне красного плюша кресла она, с ее покрытыми лаком волосами, детскими глазами и обтягивающим платьем с вырезом на спине, походила на полинезийскую королеву.
— С дороги, невежи! — Мисс Имз разогнала ухажеров. — Мими, дорогая, это некто по фамилии Квин. Миссис Грэматон.
— Грэматон! — простонал Эллери.
— А это, — процедила сквозь зубы мисс Имз, — мерзкий злодей. Его зовут Боркка.
Представление выглядело несколько странным. Эллери обменялся рукопожатием с мистером Борккой, думая, улыбаться ему или морщиться. Мистер Боркка был тощим субъектом с желтой физиономией средневекового венецианца, словно напрашивающегося на то, чтобы его ткнули вилами.
Он улыбнулся, продемонстрировав ряд волчьих зубов.
— Мисс Имз — моя неутомимая поклонница.
Мисс Имз повернулась к нему спиной.
— Квин влюбился в тебя, дорогая.
— Как приятно! — Мими потупила взор. — А вы знакомы с моим мужем, мистер Квин?
— Ох! — вздохнул Эллери.
— Мой дорогой сэр, вам ровным счетом ничего не добиться, — сказал мистер Боркка, вновь показывая зубы. — Миссис Грэматон истинная rara avis[32] — очаровательная леди, которую невозможно отговорить от обожания собственного мужа.
Спина очаровательной леди очаровательно изогнулась.
— Убирайтесь отсюда, — холодно произнесла мисс Имз. — Вы меня раздражаете.
Мистер Боркка не выразил недовольства — он поклонился, как будто благодаря за комплимент. Миссис Грэматон сидела неподвижно.
«Кандида» имела успех, и Перл Энджерс сияла. Эллери грелся на солнце, бродил по сельской местности, поглощал в огромных количествах форель и ячменные лепешки, а также несколько раз видел Мими Грэматон, так что неделя прошла весьма недурно.
Второй раз он видел Мими, когда сидел с удочкой на причале Энджерсов. Она проплыла под леской, счастливо избежав крючка, одетая во что-то мокрое, блестящее и обтягивающее.
Мими засмеялась, глядя на Эллери, и поплыла в сторону большого острова в центре озера. По пути она весело окликнула толстого мужчину с волосатой грудью, удившего рыбу в лодке. Он усмехнулся в ответ, и Мими поплыла дальше, сверкая на солнце мокрой спиной.
Внезапно женщина остановилась, словно попав в сеть. Эллери увидел, как она уставилась на остров, моргая мокрыми ресницами.
На берегу острова стоял мистер Боркка, опираясь на трость причудливой формы.
Мими нырнула, а вынырнув, поплыла по касательной к бухточке в восточном конце острова. Мистер Боркка двинулся по берегу в том же направлении. Мими снова остановилась и, после недолгого колебания, покорно поплыла к берегу. Когда она вышла из воды, мистер Боркка находился рядом с ней, стоя неподвижно. Женщина прошла мимо, словно не видя его. Он последовал за ней по тропинке, ведущей в лес.
— Кто такой этот Боркка? — осведомился Эллери вечером.
— О, так вы встретили его? — Перл Энджерс сделала паузу. — Один из любимчиков Марка Грэматона. Политический эмигрант — впрочем, об этом он особо не распространяется. Грэматон коллекционирует подобных личностей, как старые леди — кошек. Боркка… он просто ужасен! Давайте не будем говорить о нем.
На следующий день, когда Эллери был у Эмили Имз, он снова увидел Мими. На ней были шорты и яркая рубашка, и она только что провела три сета тенниса с жилистым седеющим мужчиной — доктором Вэрроу, местным врачом. Покидая корт, она весело махнула рукой Эллери и мисс Имз, лежавшим на лужайке, и зашагала к озеру, помахивая ракеткой.
Внезапно Мими побежала. Эллери сразу сел. Она мчалась по лугу, уронила ракетку и даже не остановилась, чтобы подобрать ее.
За ней быстрыми шагами вдоль опушки леса шел мистер Боркка, держа под мышкой свою странную трость.
— Мне кажется, — медленно произнес Эллери, — кто-то должен проучить этого типа…
— Пожалуйста, ложитесь, — прервала его мисс Имз.
Доктор Вэрроу, уходивший с корта, вытирая шею, увидел Мими и мистера Боркку и резко остановился, потом, сжав губы, последовал за ними. Эллери поднялся на ноги.
Мисс Имз сорвала маргаритку.
— Понимаете, — негромко сказала она, — Грэматон ничего не знает. А Мими — храбрая девочка, которая очень любит своего мужа.
— Что за вздор! — воскликнул Эллери, наблюдая за тремя движущимися фигурами. — Если этот человек опасен, то нужно сообщить Грэматону. Как он может быть настолько слеп? Очевидно, все в Натчитоке…
— У Марка недостатков не меньше, чем достоинств. Если его завести, он становится самым бешеным ревнивцем в мире.
Извинившись, Эллери зашагал к лесу. Оказавшись среди деревьев, он остановился и прислушался. Откуда-то донесся мужской крик, звучащий беспомощно и в то же время вызывающе. Эллери стиснул кулаки.
По пути назад он увидел мистера Боркку, выходящего из леса. Его точеное лицо искажала судорога; прыгнув в лодку, он начал резкими движениями грести в сторону острова Грэматона. После этого в поле зрения появились доктор Вэрроу и Мими Грэматон, идущие как ни в чем не бывало.
— Полагаю, каждый нормальный мужчина в Натчитоке, — спокойно заметила мисс Имз, когда Эллери присоединился к ней, — имел этим летом столкновение с Борккой.
— Почему же кто-нибудь не вышвырнет его из города?
— Он странный тип. Физически — законченный трус, никогда не защищается, и все же его невозможно обескуражить. Очевидно, Боркка одержим эпической страстью. — Мисс Имз пожала плечами. — Если вы обратили внимание, Джонни Вэрроу не оставил на нем никаких отметин. Марк сразу же начнет задавать вопросы, увидев, что с его любимчиком что-то не так.
— Не могу этого понять, — сказал Эллери.
— Но если Марк что-нибудь узнает, — закончила мисс Имз тем же беспечным тоном, — то просто убьет эту скотину.
Эллери впервые повстречал Марка Грэматона и столкнулся с феноменом кровоточащей груди четвертого лорда Грэматона на одной из как бы стихийно возникших вечеринок, которыми периодически развлекают себя жители колонии. Как обычно, были шарады, игра в «Двадцать вопросов», несколько блестящих эпиграмм, и все это имело место в воскресенье вечером в доме доктора Вэрроу.
Доктор с серьезным видом представлял свое изобретение. Это была трубчатая стальная рамка, в которой на невидимых нитях висело целлофановое сердце, наполненное жидкостью, походившей на кровь, но являющейся, очевидно, томатным соком.
— Она мне неверна, — замогильным голосом провозгласил Вэрроу и стиснул резиновую грушу. Сердце тут же сжалось, и зловещая красная струйка потекла из него в медную плевательницу на полу. Все засмеялись.
