Эллери молча потягивал джин. Марш поднялся, чтобы налить себе вторую порцию загадочного напитка.
— Ладно, — сказал наконец Эллери. — Полагаю, легко выносить суждение, находясь в вакууме. Теперь что касается этой Лоры, которую все ищут. Ты действительно понятия не имеешь, кто она?
— Ни малейшего. Начинаю думать — очевидно, вместе со многими другими, — что Лора существовала только в буйном воображении Джонни. Хотя, по какой причине он мог вписать в завещание воображаемую наследницу, выше моего понимания.
— Она существует на самом деле, Эл. И еще один вопрос. Каково было финансовое положение Джонни ко времени смерти?
— Так себе. Джонни постоянно становился жертвой своих мук совести из-за собственного богатства. Он никогда не мог отказать другу. Одним из его последних и весьма типичных подвигов была постройка где- то в Мэриленде фабрики по производству нового сорта кетчупа для так называемого старого приятеля, чья жена однажды явилась к нему с рецептом, который — ты не поверишь — придумала во сне. Джонни попробовал кетчуп, нашел его божественным и вложил восемьсот тысяч в заведомо убыточное предприятие. Может, ты хочешь приобрести несколько ящиков? Мы не смогли продать ни одного.
— Я имею в виду, Эл, не собирался ли он получить благодаря этой Лоре четвертый ключ к сейфу?
— Ну, по его собственным словам, он намеревался жениться снова, — сухо ответил Марш, — и пять миллионов ему бы наверняка пригодились. Так что делай выводы сам.
— Значит, ты считаешь, что все его разговоры об истинной любви к Лоре были самообманом?
Марш снова пожал плечами:
— Хотел бы я знать… Джонни вполне мог думать, что впервые в жизни влюбился по-настоящему, — несмотря на все его беспутства, он в некоторых отношениях оставался подростком… Да, Эстебан?
— Луи говорить, что, если вы и гость не идти к столу сразу, он увольняться, — возбужденно сообщил слуга.
— Господи! — Марш вскочил на ноги — он выглядел испуганным. — Эллери, vite, vite![43]
Приготовленный Луи обед полностью оправдывал торопливость Марша. Он начинался с черной икры из Румынии и «Столичной», а также супа petite mar-mite[44] с мальмезийской мадерой 1868 года. Затем Эстебан подал кнели под нантским соусом с «Маркизом де Лагиш» 1966 года. В качестве основного блюда Луи приготовил восхитительные noisettes de veau sautees,[45] увенчанные cepes,[46] которые могли вырасти только на французских грибных грядках (круглые телячьи котлетки, как узнал Эллери, были доставлены самолетом из Парижа, — по мнению Луи, американская телятина никуда не годилась).
— Он питает величайшее презрение к кулинарам les Etats-Unis,[47] — объяснил Марш, — которые заменяют телячьими филе или почками noisettes veritables.[48] Фактически Луи презирает все нефранцузское.
— Прости его, Эл, — взмолился Эллери, — ибо он, по крайней мере у плиты, точно знает, что делает.
Noisettes сопровождали молодая картошка, салат латук, «Шато От Брион» урожая 1949 года и «Шато Шеваль Блан Сент-Эмильон» того же года. За ним последовали торт «Добош», побудивший Эллери принять решение съездить в Бухарест во время ближайшего визита в Европу, и, наконец, кофе эспрессо с коньяком «Монне» тридцатилетней выдержки.
— Это один из наилегчайших обедов Луи, приготовленный более-менее на скорую руку, — сказал Марш, — и тем не менее вполне сносный, не так ли?
— Vive la France![49] — прошептал Эллери.
— Очевидно, это вопрос профессиональной гордости, — проворчал шеф Ньюби, откидываясь на спинку вращающегося стула и облизывая свежую сигару. — Закурите?
— Не курю этот табак, — отозвался Эллери. — Что вы имеете в виду?
— Я еще никогда не расследовал столь громкое убийство и не хотел бы потерпеть неудачу.
— Понимаю.
— Ничего вы не понимаете, Эллери. У вас слишком много удач. А я простой провинциальный коп, которому внезапно попало в руки сенсационное дело, и это меня нервирует. Знаете, я думал…
— В этом занятии вы не одиноки, Анс. О чем именно вы думали?
— Мы предполагали, что мотив убийства Бенедикта связан с ситуацией с завещанием и тремя бывшими женами.
— Да?
— Может, и нет.
— Анс, — строго сказал Эллери, — я не приветствую ничьих загадочных замечаний, кроме своих собственных.
— Я хочу сказать, предположим, мотив не имеет отношения к завещаниям Бенедикта.
— Допустим. Тогда к чему он имеет отношение?
— Не знаю.
— Благодарю вас, шеф Ньюби. Теперь вы присоединились к избранной группе.
— Не смейтесь, в этом может что-то быть.
— Безусловно, но что именно?
— Вы не обнаружили ничего в Нью-Йорке?
— Мы нигде ничего не обнаружили. Люди отца не нашли ничего и никого в жизни Джонни, что могло бы дать кому-то повод вломиться к нему в райтсвиллский дом и убить его. Кстати, Анс, ваши эксперты не нашли никаких следов взлома?
— Никаких. Либо это было «внутреннее дело», как мы и предполагали, либо посторонний проник в дом и покинул его, не оставив следов. Продолжайте, Эллери.
— Продолжать мне нечего. У меня нет никаких теорий. Какое-то время мы разрабатывали версию, что Джонни заказали в Лас-Вегасе, возможно, в какой-то связи с Маршей Кемп; тамошние ребята берут заказы, невзирая на классы и касты, — пример подлинной демократии. Правда, в наши дни эта публика сторонится насилия. Но мы вытянули пустой номер. Нет никаких свидетельств, что Джонни скрылся, не уплатив проигрыш в Вегасе или еще где-нибудь, — это подтверждают весьма надежные источники. Мы не нашли никаких связей с Корпорацией, Синдикатом, или как там еще называет себя мафия в этом месяце. Как бы то ни было, в этом убийстве не ощущается профессиональных штрихов. Киллеры обычно пользуются собственными рабочими инструментами — они не могут полагаться на то, что на месте преступления окажется статуэтка трех обезьян, которой можно вышибить жертве мозги.
— Значит, это могла быть любительская работа по личным причинам: например, кто-то затаил злобу на Бенедикта…
— Я уже говорил вам, Анс, что ничего похожего не обнаружено.
— Но это не означает, что такого не могло произойти.
Эллери пожал плечами:
— Для дел, которые буксуют, у меня имеется подходящий убийца. Я называю его человеком из Миссинг-Форкса в штате Айова, когда вытаскиваю его из шляпы… Конечно, это могло произойти, Анс. Но и вы и я знаем, что большинство убийств совершают не сваливающиеся невесть почему парни из Миссинг- Форкса, а люди, прямо или косвенно связанные с жертвой, по причине, которая, по крайней мере им, кажется вполне разумной. Проблема в том, чтобы найти такого человека или такую причину. Пока что мы обшаривали территорию в поисках любых возможностей, но без всякого успеха. Придется продолжать в надежде, что рано или поздно — лучше рано — удача повернется к нам лицом.
— Выходит, все может свестись к этим трем женщинам и завещанию, — буркнул Ньюби из облака сигарного дыма.
— Кажется, вы не удовлетворены этой теорией.
— Она… Не смейтесь, Эллери, но она слишком уж проста.
— А кто смеется?
