Миллан придержал перед ним дверь.
— Входите скорее, мистер Квин. Я приведу мистера Оуэна… Понимаете, они репетируют. Не могли этим заняться, пока Джонатан не ляжет, поэтому им пришлось ждать допоздна. Представление будет завтра, а Джон очень проницательный — родителям с ним приходится нелегко…
— Охотно верю, — буркнул Эллери. Черт бы побрал и Джонатана, и всю его родню! Он стоял в маленькой прихожей, выходящей в просторную гостиную, откуда веяло теплом и уютом. — Значит, они репетируют пьесу? Хм… Не беспокойтесь, Миллан, я поброжу здесь и подожду, пока они закончат. Кто я такой, чтобы ставить музам палки в колеса?
— Да, сэр, — с легким разочарованием отозвался Миллан.
Поставив чемодан на пол, он прикоснулся к фуражке и скрылся в темноте снаружи. Дверь, щелкнув, захлопнулась, оставив за собой ливень и ночь.
Эллери неохотно снял мокрые плащ и шляпу, повесил их в стенном шкафу прихожей, отправил ногой чемодан в угол и пошел в гостиную погреть руки у камина. Стоя у огня, он как сквозь туман слышал голоса, доносившиеся через одну из двух открытых дверей рядом с камином.
— Пожалуйста, продолжайте! — произнес женский голос со странными детскими интонациями. — Я больше не буду перебивать. Может, где-нибудь и есть такой колодец.
Эмми! — подумал Эллери, внезапно навострив уши. Что там происходит? Он подошел к первому дверному проему и прислонился к косяку.
Глазам его представилось удивительное зрелище. Насколько он мог понять, там находились и хозяева, и гости. Большая комната, очевидно, служила библиотекой. Дальняя сторона была отделена импровизированным занавесом, изготовленным из крахмальных простынь и блока. Занавес был поднят — за ним находился длинный стол, покрытый белой скатертью и уставленный чашками и блюдцами. В кресле, во главе стола, сидела Эмми Уиллоуз в детском фартуке — ее русые волосы волнами струились по спине, стройные ножки обтягивали белые чулки, а на ступнях поблескивали черные лакированные туфли-лодочки на низком каблуке. Рядом с ней восседало нечто похожее на привидение — заяц ростом с человека, с торчащими огромными ушами, галстуком-бабочкой на пушистой шее и открытым ртом, откуда исходила человеческая речь. Возле зайца расположилось еще одно привидение — существо с добродушной мордочкой грызуна и медлительными сонными движениями. Рядом с соней, которую можно было безошибочно опознать в существе, сидел самый удивительный участник квартета — субъект с мохнатыми бровями и лицом, напоминающим актера Джорджа Арлисса. На нем был причудливый викторианский жилет, на шее красовался пятнистый галстук-бабочка, а на голове возвышался огромный цилиндр, за лентой которого торчал листок бумаги с надписью: «За этот фасон 10/6».
Публика состояла из двух женщин: старой леди с белоснежными волосами, чье слащавое выражение лица не могло скрыть свойственного ей упрямства, и очень красивой молодой женщины с высокой грудью, рыжими волосами и зелеными глазами. Потом Эллери заметил лица двух слуг, торчащие в другом дверном проеме.
«Безумное чаепитие»,[60] — усмехаясь, подумал Эллери. — Мог бы об этом догадаться, зная о присутствии Эмми. Слишком хорошо для этого несносного мальчишки!»
— Так они и жили, — продолжала Соня сонным голосом, зевая и протирая глаза, — как рыбы в киселе. А еще они рисовали всякую всячину — все, что начинается на «М»…
— Почему на «М»? — осведомилась женщина-ребенок.
— А почему бы и нет? — фыркнул Заяц, возмущенно хлопая ушами.
Соня начала дремать, но джентльмен в цилиндре ущипнул ее так сильно, что она взвизгнула и проснулась.
— …начинается на «М», — продолжала Соня. — Они рисовали мышеловки, математику, множество… Ты когда-нибудь видела, как рисуют множество?
— Не знаю, — смущенно ответила девочка. — Может быть…
— А не знаешь, так молчи, — оборвал ее Шляпник.
Девочка встала и отошла с явным отвращением. Соня тут же заснула, а Заяц и Шляпник встали и начали пытаться засунуть голову Сони в стоящий на столе огромный чайник.
Девочка топнула правой ногой и закричала:
— Больше я туда ни за что не пойду! В жизни не видела такого глупого чаепития!
Она отошла за занавес и потянула веревку блока. Занавес тут же опустился.
— Великолепно! — воскликнул Эллери, хлопая в ладоши. — Браво, Алиса! И браво зоологическим персонажам, господам Мартовскому Зайцу и Соне, не говоря уже о моем добром друге, Безумном Шляпнике.
Безумный Шляпник уставился на него, потом вдруг сорвал с головы цилиндр и побежал через комнату. Его ястребиные черты под гримом казались одновременно добродушными и хитрыми. Это был полноватый мужчина в расцвете лет — слегка циничном и безжалостном расцвете.
— Квин! Когда, черт возьми, вы приехали? Я совсем о вас забыл. Что вас задержало?
— Семейное дело. Не беспокойтесь — Миллан исполнил обязанности хозяина. Оуэн, этот костюм вам к лицу! Не знаю, что вам понадобилось на Уолл-стрит. Вы родились, чтобы быть Шляпником.
— Думаете? — усмехнулся польщенный Оуэн. — Очевидно, меня всегда влекло к сцене, потому я и субсидировал постановку «Алисы» Эмми Уиллоуз. Хочу вас со всеми познакомить… Мама, — обратился он к седовласой пожилой леди, — позвольте представить вам мистера Эллери Квина. Это миссис Мэнсфилд, мать Лоры. — Старая леди улыбнулась сахарной улыбкой, но Эллери подметил, что взгляд ее оставался острым и проницательным. — Миссис Гарднер, — продолжал Оуэн, указывая на полную молодую женщину с рыжими волосами и зелеными глазами. — Верьте или нет, но она жена вот этого пушистого Зайца. Ха-ха-ха!
В смехе Оуэна слышалось нечто жестокое. Эллери отвесил женщине поклон и быстро осведомился:
— Гарднер? Вы не жена архитектора Пола Гарднера?
— Виновен, — глухим голосом отозвался Мартовский Заяц, снимая ушастую голову и обнажая худое лицо с блестящими глазами. — Как поживаете, мистер Квин? Не видел вас с тех пор, как давал показания вашему отцу по делу об убийстве Шульца в Гринвич-Виллидж.
Они обменялись рукопожатием.
— Приятный сюрприз, — промолвил Эллери. — У вас толковый муж, миссис Гарднер. Его точные показания в том деле поставили защиту в тупик.
— О, я всегда говорила, что Пол — гений, — улыбнулась рыжеволосая женщина. У нее был своеобразный хрипловатый голос. — Но он не верит мне. Пол считает, что я единственный человек в мире, который его недооценивает.
— Что ты, Кэролин! — со смехом запротестовал Гарднер, однако в его глазах погасли огоньки и он почему-то бросил взгляд на Ричарда Оуэна.
— Лору вы, конечно, помните, — прогудел Оуэн, потянув Эллери за рукав. — Это Соня. Очаровательная маленькая крыса, верно?
Миссис Мэнсфилд на какую-то долю секунды утратила слащавое выражение лица. Что подумала Соня, публично названная мужем крысой, пусть даже очаровательной, скрывала маленькая пушистая голова — когда она сняла ее, на лице у нее играла улыбка. Это была бледная маленькая женщина с усталыми глазами и впалыми щеками.
— А это, — продолжал Оуэн с гордостью скотовода, демонстрирующего призовую молочную корову, — единственная и неповторимая Эмми Уиллоуз. Эмми, познакомьтесь с мистером Квином — парнем, который охотится за убийцами. Я говорил вам о нем.
— Вы застали нас всех в сценических костюмах, — улыбнулась актриса. — Надеюсь, вы здесь не с профессиональным визитом? В противном случае мы сразу же переоденемся в «штатское» и позволим вам приступить к работе. Я знаю, что у меня в высшей степени криминальный склад мышления. Если бы меня судили за каждое убийство, совершенное мной в уме, то мне бы понадобилось девять жизней Чеширского Кота.[61] Эти проклятые критики…
— Ваш костюм очарователен, — галантно произнес Эллери. — И вообще я предпочитаю вас в роли Алисы. — Она и впрямь была необычайно обаятельной Алисой с ее стройной полумальчишеской- полудевической фигурой. — Чьей идеей был этот спектакль?
