О'кей?
— О'кей, — согласился Эллери, — но это не аргумент. Хочу напомнить…
— И наконец, оружие. Чугунная скульптура, принадлежащая ей.
— За которой убийца специально зашел — прошу прощения, зашла в гостиную, чтобы потом оставить возле трупа. Почему она не приколола к его пижаме подписанное признание? Это было бы еще остроумнее.
— Может быть, ты сначала правильно назвал пол убийцы, — сказал инспектор, проводя по носу указательным пальцем.
— Что ты имеешь в виду?
— Секретаря.
— Питера Энниса? Конечно, это возможно, особенно если окружной прокурор сможет предъявить доказательство, что у них была связь. С другой стороны, существует надежное свидетельство, что тем вечером он покинул «99 Ист» после утомительного обеда и вернулся в свою квартиру. Или есть какое-то доказательство, хотя бы косвенно связывающее Энниса с преступлением?
— Может быть.
— Ты что-то утаиваешь?
— Я вообще не должен был тебе это рассказывать. Предположим, у нас есть свидетель, который видел Энниса, отъезжающего от своего дома в автомобиле незадолго до девяти вечера, и другой свидетель, который видел, как он вернулся домой около половины четвертого ночи?
— А Энниса допрашивали по этому поводу?
— Да.
— И что он сказал?
— Что не покидал в тот вечер свою квартиру, вернувшись после обеда у Импортуны, — посмотрел телевизор и лег спать. Все участвующие в допросе сошлись во мнении, что это ложь. Врет он не слишком убедительно.
— Насколько надежны ваши свидетели?
— Окружной прокурор считает их достаточно надежными, чтобы предъявить обвинение в убийстве первой степени.
Эллери молчал.
— Значит, сговор? — спросил он наконец.
— Да.
— Прямых улик нет.
— А разве часто встречаются очевидцы убийства первой степени? — Инспектор пожал плечами. — Высокое начальство требует как можно скорее закрыть это дело. Оно может оказаться легче, чем выглядит. Эти двое с самого начала дурачили Импортуну, так что у них в любом случае нечиста совесть. Прокурор думает, что один из них может расколоться.
— А как насчет этих девяток? — спросил Эллери.
— Это работа психа. Или просто «копченые селедки».[72] В любом случае они не имеют значения.
— Что ты сказал?
— О чем?
— О «копченых селедках»?
— Ну и что?
— «Копченые селедки»… — как в бреду, повторил Эллери. Отец уставился на него. — Знаешь, папа, возможно, ты попал в точку. Это всего лишь «копченые селедки»!
— Именно это я и сказал.
— Но могут ли все они быть ими? — бормотал Эллери. — Так много? Каждая из них? — Он поднялся с кресла, обитого потрескавшейся черной кожей, которое занимал много лет во время аналогичных консультаций, и начал возбужденно жестикулировать. — Я когда-нибудь цитировал тебе стишок анонимного автора семнадцатого века?
Копченые селедки в лесу… Лес… Кажется, папа, я наткнулся на что-то стоящее.
— Я скажу тебе, на что ты наткнулся, — проворчал старик. — Ты наткнулся на стену, и в результате у тебя мозги съехали набекрень.
— Но послушай…
В этот момент в дверях возник сержант Томас Вели, держа за уголки знакомый конверт.
— Еще одно письмо от нашего психа! — объявил он. — На этот раз пришло экстренной почтой.
— Не может быть! — воскликнул Эллери.
Но это оказалось правдой. Текст гласил:
С КЕМ ВИРДЖИНИЯ ХОДИЛА НА ЛЕНЧ ДЕВЯТОГО ДЕКАБРЯ ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТОГО?
— Отправитель — тот же чокнутый, — с отвращением произнес инспектор. — Те же прописные печатные буквы, та же шариковая ручка, тот же конверт с тем же почтовым штемпелем…
— И те же девять слов. Впрочем, не совсем те же, — быстро добавил Эллери. — Знаешь, папа, это может оказаться интересным поворотом. Может, твой корреспондент чокнутый, но он битком набит информацией.
— Вроде Нино, игравшего в полупрофессиональный бейсбол, владевшего площадкой для гольфа и массой сведений, оказавшихся бредом курильщика опиума?
— Тем не менее мне любопытно, с кем Вирджиния ходила на ленч 9 декабря 1966 года. В досье имеются какие-нибудь данные?
— Я не помню, где я был в тот день, — сердито отозвался инспектор. — Откуда мне знать, где была она?
— Тогда советую это выяснить.
— Выясняй сам. На эту птичку и так ушло достаточно денег налогоплательщиков.
— Значит, ты не возражаешь, если я снова побеседую с Вирджинией Импортуна? А ты пока свяжись с окружным прокурором и уговори его немного повременить с грандиозными планами. Спасибо, папа!
И Эллери выбежал из кабинета.
— Что у вас на уме в этот раз, мистер Квин? — На губах Вирджинии мелькнула слабая улыбка. — Хотя я это знаю — то же самое, не так ли? — но, очевидно, вы работаете над каким-то новым аспектом.
— Вас должно волновать не то, над чем я работаю, миссис Импортуна, — ответил Эллери тоном Дельфийского оракула,[73] — а то, над чем работают окружной прокурор и полиция.
Голубые глаза стали огромными.
— Что вы имеете в виду?
— Я собираюсь сообщить вам кое-что, грозящее мне большими неприятностями, если станет известно, что я вас уведомил. В настоящее время окружной прокурор готовится выдвинуть против вас обвинение в заговоре с целью убийства.
— В заговоре?
— Им известно, что происходило за спиной вашего мужа между Питером Эннисом и вами.
Вирджиния молчала так долго, что Эллери начал опасаться, не онемела ли она от потрясения. Только
