— Гм… — буркнул инспектор и взял следующий листок. — Посмотрим, что здесь.
«О ФРЭНСИС АЙВЗ-ПОУП
Ф. А.-П. ушла из Римского театра вместе с актерами Евой Эллис, Стивеном Барри и Хильдой Орандж, как только ее отпустил инспектор Квин. Как и все зрители, была подвергнута поверхностному обыску у главного выхода. Доехала до дома на Риверсайд-Драйв на такси. Друзья вывели ее из машины в полуобморочном состоянии. Сами вскоре разошлись по домам.
Во вторник не выходила из дому. По словам садовника, весь день провела в постели. Множество знакомых осведомлялись о ее здоровье.
С постели встала только в среду утром — чтобы побеседовать с инспектором Квином. После беседы ездила в обществе Стивена Барри, Евы Эллис, Джемса Пила и своего брата Стэнфорда на семейном лимузине в Вестчестер. Прогулка заметно улучшила ее состояние. Вечер провела дома. Играла в бридж с отцом, матерью и Стивеном Барри.
В четверг ездила по магазинам на Пятой авеню. Завтракала в кафе со Стивеном Барри. После этого они гуляли в Центральном парке. К пяти часам С. Б. проводил ее домой и остался там обедать. Потом по звонку режиссера отправился в театр. Ф. А.-П. провела вечер дома в кругу семьи.
В пятницу не произошло ничего достойного внимания. В течение всей недели Ф. А.-П. не совершила ничего подозрительного. К ней не приближались незнакомые люди. С ней не пытался связаться Бенджамин Морган.
Заверено:
— Вот и все дела, — заметил инспектор.
Следующий рапорт был чрезвычайно короток.
«ОБ ОСКАРЕ ЛЕВИНЕ
Левин провел утро во вторник, среду, четверг и пятницу в конторе Монте Филда, работая там вместе с господами Стоутсом и Кронином. Все эти дни эта тройка обедала вместе.
Левин женат, живет в Бронксе, 211е, Сто пятьдесят шестая улица. Все вечера проводил дома. Не получал подозрительных почтовых отправлений или визитов. Нет скверных привычек. Живет скромно, не пьет. Пользуется хорошей репутацией.
Инспектор вздохнул, положил все пять рапортов на тарелку, встал, снял пальто и шляпу, бросил их на подставленные руки Джуны и опять опустился в кресло. Затем он вынул из конверта последний рапорт — большой лист бумаги, к которому был приколот листок поменьше.
На нем было написано:
«РИЧАРДУ КВИНУ
Доктор Праути принес мне сегодня утром это заключение и просил передать вам. Он выразил сожаление, что не смог вручить его вам лично, но он очень занят на расследовании дела Бэрбриджа».
Записка была подписана знакомой закорючкой сержанта Вели.
Большой листок представлял собой фирменный бланк главного судебного эксперта. На нем было неряшливо напечатано:
«Дорогой К.
Я исследовал все возможные источники происхождения тетраэтилсвинца и потерпел полное фиаско. Думаю, надо смириться с мыслью, что ты никогда не установишь происхождение яда, который убил Монте Филда. Это не только мое мнение, но также и мнение моего босса и доктора Джонса. Мы считаем, что, скорее всего, его выделили из бензина. Попробуй-ка проследить источник бензина, Шерлок!»
Внизу был постскриптум, приписанный доктором Праути от руки:
«Разумеется, если появится новая информация, я дам тебе знать. Держи нос по ветру».
— И что из всего этого проку? — проворчал инспектор.
Эллери тем временем уже принялся с аппетитом поедать зажаренный бесценным Джуной бифштекс. Инспектор положил себе на тарелку фруктового салата и стал сердито швырять его себе в рот. Вид у него был недовольный. Он что-то бурчал про себя, бросал злобные взгляды на пачку рапортов, лежавшую рядом с его тарелкой, поглядывал на усталое лицо Эллери и его методично жующие челюсти и, наконец, бросил ложку на стол.
— Более бесполезного и бессмысленного набора рапортов в дурном сне представить нельзя, — прорычал он.
Эллери улыбнулся:
— Ты, конечно, помнишь Периандра… Что? Зачем же так выражаться?.. Так вот Периандр, тиран Коринфа, сказал как-то в минуту просветления: «Для прилежания нет ничего невозможного!»
В камине пылал огонь, Джуна сидел в углу в своей любимой позе — на корточках. Эллери курил сигарету и задумчиво смотрел в огонь. Ричард Квин сердито забивал в ноздри табак. Отец и сын приготовились серьезно обсудить все обстоятельства дела. Вернее говоря, к серьезному обсуждению приготовился инспектор, тогда как Эллери, казалось, улетел мыслями в заоблачную высь, где не было места таким низменным вещам, как преступление и наказание.
Инспектор хлопнул рукой по подлокотнику кресла.
— Ты когда-нибудь расследовал дело, которое бы так действовало на нервы, Эллери?
— Это не дело тебе действует на нервы, — ответствовал Эллери, глядя в огонь полуоткрытыми глазами, — а ты сам себя взвинтил. Стоит ли впадать в панику из-за такого пустяка, как невозможность задержать преступника! Извини уж мою гедонистическую философию… Может быть, ты помнишь, что в моем романе «Дело черной вдовы» детективы с легкостью смогли задержать преступника. А почему? Потому что сохраняли хладнокровие. Какой из этого следует вывод? Всегда сохраняй хладнокровие… А я так думаю о завтрашнем дне… Наконец-то отдохну душой и телом!
— Для образованного человека, сынок, ты выражаешься на редкость невразумительно, — с раздражением сказал инспектор. — Ты говоришь вещи, которые ничего не значат. И умалчиваешь о тех, которые значат очень много. У меня… в голове сплошная каша…
Эллери рассмеялся:
— Позолоченные осенью леса… избушка над озером… удочка… свежий воздух… Господи, когда же настанет завтра!
Инспектор просительно посмотрел на сына:
— А мне… мне хотелось бы… Впрочем, не важно! — Он вздохнул. — Я только могу сказать, Эллери, что, если мой взломщик потерпит неудачу, наше дело пропало.
— Да провались все взломщики в преисподнюю! — воскликнул Эллери. — Какое дело пану до бед простых смертных? Я практически уже написал свою следующую книгу, отец.
— Опять выкрал идею из реальной жизни, негодник? Если ты использовал для сюжета дело Филда,
