— Да. Я бы никогда не поселил ее в двух комнатах, если бы не этот выводок…
Он собрался вновь рассыпаться в извинениях, но Дафна перебила его, сказав:
— Надеюсь, вы не намерены выкинуть ее на улицу вместе с детьми? Что касается нас, мы вполне обойдемся одной комнатой, не правда ли, Саймон?
Она заметила, как при этих словах он стиснул зубы, ей даже показалось, что она слышит их скрежет. Во всяком случае, было ясно: он крайне недоволен ее вмешательством. Означает ли это, что он вообще не желает находиться в одной комнате со своей женой? Тем более ночью?
Хозяин гостиницы смотрел на Саймона, ожидая era решения. Тот мрачно кивнул, и хозяин с радостным облегчением (не хватало ему еще разгневанного герцога в его скромной гостинице!) хлопнул в ладоши и поспешил к своей конторке, где хранились ключи.
— Прошу, ваша светлость, следовать за мной, — торжественно провозгласил он.
С тем же недовольным видом Саймон кивком головы предложил Дафне идти первой, и та последовала за хозяином по лестнице на невысокий второй этаж. После нескольких поворотов в узком темноватом коридоре хозяин отомкнул дверь, и их глазам предстала довольно большая прилично обставленная комната, из окна которой, насколько можно было увидеть в сгущающейся темноте, открывался вид на деревню.
— Что ж, — веселым голосом произнесла Дафна, — по-моему, очень мило.
Ответом Саймона было глухое ворчание.
— Как выразительно вы ответили, — заметила она, как только хозяин скрылся за дверью.
И затем сама скрылась за ширмой, стоящей в комнате.
Саймон с недоумением некоторое время искал ее глазами и, не найдя, с беспокойством — возможно, так проявлялось у него чувство некоторой вины за свое дурное настроение — окликнул ее:
— Дафна! Вы где?.. Решили переодеться?
Она высунула голову из-за ширмы.
— Нет. Просто даю вам время прийти в себя.
— Хорошо, — пробормотал он. — Вскоре нас позовут на ужин.
— Надеюсь.
На ее лице он увидел улыбку, показавшуюся ему победоносной, торжествующей. Хотя с чего бы это?
— Вы голодны? — спросил он.
— Ужасно.
— Я тоже.
— Но, боюсь, почти не смогу есть, — сказала она.
— Они хорошо кормят, — успокоил он ее. — Последний раз, когда я останавливался здесь, еда была отличной.
— Дело не в этом, — доверительно сообщила она, чем сразу пробудила в нем новый прилив нежности. — Дело в моих нервах. Они… как бы это выразить…
— Расшалились, — подсказал он. — Но почему? Мы так спокойно путешествуем.
Она внимательно посмотрела на него:
— Саймон, вы не забыли, что сегодня утром мы стали мужем и женой?
Действительно, какой черствый, нечуткий болван! Для нее ведь это…
— Дафна, — произнес он насколько мог нежно, — вам не надо беспокоиться.
— Не надо? — переспросила она, избегая его взгляда.
В самом деле, надо или не надо?.. Он набрал побольше воздуха, словно это могло облегчить ответ. Как он мог забыть о том, что должно тревожить ее весь сегодняшний день?.. Разумеется, он сделает все, чтобы… Но как объяснить на словах?
— Мы подождем с этим… — наконец проговорил он. — С тем, что скрепляет брак, пока не приедем в Клайвдон.
— Подождем?
Саймон в удивлении расширил глаза. Не ослышался ли он? В ее голосе звучало явное разочарование!
— Конечно, — ответил он ласково, как говорят с неразумным ребенком. — Не могу же я… Не можем мы в какой-то придорожной гостинице… Я слишком уважаю вас, чтобы…
Боже, что он несет?.. Видимо, она думала так же, потому что снова переспросила:
— Не можем?
— Нет.
Саймон все-таки до конца так и не понял, что ее сейчас возмущает — если то, что он уловил в ее тоне, было возмущением. Что тревожит больше всего?
— Но почему? — спросила она.
Да, теперь уж точно возмущение звучало в голосе. Он не ошибается.
Он уставился на нее в полном изумлении.
Дафна вышла из-за ширмы и теперь стояла посреди комнаты. Темные глаза казались огромными на побледневшем лице, она нервно облизала губы, и на это движение его тело ответило вспышкой желания.
С дрожащей улыбкой, опустив глаза, она сказала:
— По-моему… мне кажется… место не должно иметь значения.
О, как эти слова были связаны с тем, что он чувствовал сейчас в душе! Как хотелось ему бросить ее на постель, накрыть своим телом!
Он даже протянул к ней руки, едва не потеряв при этом равновесия, и должен был опуститься на постель, чтобы не упасть.
— Дафна! — пробормотал он в пространство. Она по-своему истолковала его жест, интонацию, с которой он произнес ее имя.
— Боже, я должна была знать, — прошептала она со стоном. — Простите… О, простите меня!
Простить ее? Но за что?
Он поднялся с постели, на которую так неловко опустился. Проклятие! О чем она толкует? И почему этот стон?
Она продолжала смотреть на него с испуганным сожалением. Даже состраданием. В чем дело? Возможно, она подумала, когда он по-дурацки оступился, испытывая страстное желание, что у него начинается какой-то припадок? Следствие болезни, о которой она не знала?
Или она так напугана тем, что должно между ними произойти, что просто не в состоянии контролировать свои эмоции и слова?
— Дафна, — мягко произнес он, — что с вами?
Она стремительно приблизилась к нему, ласково провела рукой по его щеке.
— Я так бесчувственна, — сказала она. — Мне стыдно, поверьте… Я должна была понять гораздо раньше.
— Что понять? О чем вы?
Ее рука оторвалась от его лица и бессильно повисла.
— Понять, что вам… что вы не можете… это…
— Что «это», черт возьми?
Она снова опустила глаза, сцепила пальцы рук, чтобы не дрожали.
— Пожалуйста… — прошептала она с мукой. — Пожалуйста, не заставляйте меня произносить вслух.
Саймон почувствовал, что гнев его переливается через край.
— Вот из-за подобных ш-штучек, — проговорил он, заикаясь, — из-за эт-тих д-дурацких п-причуд многие мужчины не хотят жениться! И я их п-понимаю!
Его слова были в большей степени обращены к самому себе, но Дафна не могла не слышать их и застонала еще сильнее, закрыв лицо.
Саймон отвел ее руки от лица и крикнул:
— Какого черта! О чем вы стонете и сокрушаетесь?
— О том, что вы не можете… — чуть слышным шепотом произнесла она. — Не можете сделать то, что
