Первый поцелуй

Если бы Питер знал, кто скрывается под именем неуловимой леди Уислдаун, то придушил бы ее на месте.

Охотник за приданым. Он терпеть не мог данное прозвище, смотрел на него скорее как на эпитет, и даже, если это слово всплывало где–то в его мыслях, Питер чуть не плевался от отвращения. Он провел весь прошлый месяц в Лондоне, делая все возможное, чтобы гарантировать, что данный ярлык к нему не пристанет.

Между человеком, который искал женщину со скромным приданым, и тем, кто интересовался только деньгами, существовала ощутимая разница, и характеристика этому могла быть дана одним словом.

Честь.

Честь управляла всей его жизнью с того самого момента, когда его отец в потрясающе нежном пятилетнем возрасте усадил сына перед собой и объяснил, что отличает истинного джентльмена. И ей–богу, Питер не собирался позволять какому–то трусливому собирателю сплетен пачкать свою репутацию одним единственным росчерком пера.

Если бы у этой чертовой женщины имелась бы хоть капля чести, зло подумал Питер, она не скрывала бы с такой напускной скромностью свою личность. Только трусы используют анонимность, чтобы оскорблять и подвергать осмеянию.

Но Питер не знал, кто скрывался под именем леди Уислдаун, и подозревал, что никто никогда и не узнает, как минимум, не при его жизни, а потому вынужден был довольствоваться тем, что вымещал свое омерзительное настроение на всех, с кем ему приходилось общаться.

А это означало, что ему по всей видимости, следующим утром придется довольно пространно извиниться перед своим камердинером.

Питер ослабил свой шейный платок, поскольку в данный момент находился в переполненном бальном зале в доме леди Харгрив. Он не мог отказаться от этого приглашения; сделать так означало, что он придает слишком много значения словам леди Уислдаун. Лучшей тактикой в этом случае было нахально отрицать свою вину, со смехом отмахиваясь от всех ее выдумок, а также найти некоторое утешение в том факте, что он не был единственным, на кого были совершены нападки в этом утреннем выпуске. Леди У посвятила одинаковое количество строк пятерым гостям, включая бедную пострадавшую мисс Мартин, на которую непременно обрушится высшее общество, поскольку она была всего лишь простой компаньонкой леди Нили и, как Питер уже от кого–то услышал, – не была одной из них.

Кроме того, он просто обязан был приехать сегодня вечером. Питер уже принял приглашение, а здесь должны были собраться все подходящие молодые мисс Лондона. Он не мог позволить себе забыть о цели своего пребывания в городе. Не мог позволить себе остаться необрученным по окончании данного сезона; всех тех средств, что у него имелись, Питеру едва хватило лишь на то, чтобы оплатить арендную плату за его скромное холостяцкое жилье, находящееся к северу от Оксфорд–стрит.

Питер представил, что сегодня вечером отцы всех этих достигших брачного возраста барышень вероятно будут рассматривать его несколько более внимательно, а некоторые из них могли и вовсе не позволить своим дочерям и дальше общаться с ним, что в глазах общества было равносильно признанию виновным, а поэтому ему лучше вести себя так, словно ничего не случилось.

Хотя на самом деле ему отчаянно хотелось пробить кулаком стену.

Хуже всего было то, что единственным человеком, с которым ему абсолютно не следовало общаться, была Тилли. Она везде и всеми была признана первой наследницей сезона, а ее приятная внешность и живой характер сделали девушку по–настоящему выгодной партией. Трудность заключалась в том, что любой, кто обратит на нее внимание, вряд ли избежит клейма «охотника за приданым», и если Питера заметят ухаживающим за ней, то он никогда не избавится от этого пятна на своей репутации.

Однако для него Тилли была именно тем единственным человеком, которого ему хотелось видеть.

Она поселилась в его мыслях, в его мечтах. Тилли улыбалась, смеялась, иногда была серьезна, и, казалось, она понимала его, успокаивая одним своим присутствием. И Питеру хотелось большего. Точнее он желал всего: знать, какой длины ее волосы, быть именно тем мужчиной, кто освободит их из аккуратного небольшого узла на ее затылке. Ему хотелось знать, как пахнет ее кожа, и каковы точные очертания ее бедер. Питеру хотелось танцевать с Тилли, прижимая гораздо ближе, чем было дозволено приличиями, и хотелось похитить ее, спрятав от посторонних глаз, чтобы никакой другой мужчина не смог даже взглянуть на нее.

Но его мечты разбивались о необходимость оставаться только тем, чем были. Мечтами. Не было ни единого шанса, что граф Кенби одобрит брак между его единственной дочерью и не имеющим ни цента младшим сыном барона. А если он похитит Тилли, если они тайно сбегут без разрешения ее семьи… Что ж, тогда ее наверняка лишат наследства, а Питер не мог обречь ее на жизнь в благородной бедности.

Это не было тем, холодно подумал Питер, что имел в виду Гарри, когда просил его оберегать свою сестру.

И в результате он продолжал стоять у стены бального зала, делая вид, что очень заинтересован содержимым своего бокала, и весьма довольный тем, что не смог ее заметить. Если бы ему было известно, где находится Тилли, то Питер был бы не в состоянии помешать себе наблюдать за девушкой.

Если бы Питер знал, где она, то, непременно, не удержался бы от того, чтобы хоть мельком взглянуть на нее. А как только бы это произошло, разве смог бы он отвести от нее взгляд?

Тилли бы его, конечно, заметила, их взгляды встретились, и Питеру пришлось бы подойти к ней, чтобы поприветствовать, а потом она захотела бы танцевать…

До него дошла вся ирония его положения. Питер покинул армию только ради того, чтобы больше не испытывать мучений из–за ужасов войны.

А теперь он сам себя мучил.

Питер весьма искусно встал таким образом, чтобы его спина в большей степени была обращена к толпе гостей. Но тут ему пришлось мысленно себя одернуть, когда он понял, что все время оглядывается через плечо.

Он обнаружил небольшую группку мужчин, знакомых ему еще по армии, каждый из которых, в этом он был совершенно уверен, приехал в Лондон по той же самой причине, что и он сам, хотя Робби Данлоп являлся исключением. Ни один из этих мужчин не имел несчастья получить приглашение на злополучный званый обед леди Нили. А Робби имел счастье не попасть в поле зрения леди Уислдаун; казалось, даже эта высохшая старая карга знала, что у Робби не хватит хитрости продумать, а тем более совершить, такую смелую кражу.

– Не повезло тебе с Уислдаун, – прокомментировал один из бывших солдат, качая головой с искренним сочувствием.

Питер лишь проворчал что–то себе под нос и неопределенно дернул одним плечом. Казалось, что этого вполне достаточно для ответа на данное замечание.

– Уже к следующей неделе все об этом забудут, – сказал другой. – У нее появится какой–нибудь новый скандал для обсуждения, и, кроме того, никто ведь, в самом деле, не думает, что это ты украл тот браслет.

Питер повернулся к своему другу, начиная понимать весь ужас напечатанного в газете. Ему даже в голову не приходило, что кто–то мог действительно подумать, что похититель – это он. Его всего лишь раздражало упоминание о том, что он является охотником за приданым.

– Э–э, я и не думал упоминать об этом, – начал запинаться приятель, делая шаг назад, вероятно, под воздействием свирепого выражения на лице Питера. – Я уверен, что воровкой окажется та компаньонка. У этих дамочек никогда не бывает и двух шиллингов в одном кармане.

– Это не мисс Мартин, – огрызнулся Питер.

– А тебе откуда знать? – спросил один из мужчин. – Ты ее знаешь?

– Кто–нибудь знает ее? – спросил кто–то еще.

– Это не мисс Мартин, – повторил Питер уверенным тоном. – И это низко так отзываться о женщине.

– Да, но как ты…

– Я находился рядом с нею! – повысил голос Питер. – Бедная женщина отбивалась от попугая. У нее не было возможности взять браслет. Конечно, – добавил он язвительно, – теперь я не уверен, что кто–то