— Твоя мать сказала, что ты здесь, — сказала она, запыхавшись. — Ты чувствуешь себя лучше?
— Ты говорила с моей матерью? — спросила Оливия, не веря, что судьба может сыграть с ней такую злую шутку.
— Она сказала, что пришлет мне записку, как только ты поправишься.
— Моя мама всегда действует удивительно быстро, — буркнула Оливия.
— Удивительно, не правда ли?
Салли немного отодвинулась, не отрывая взгляда от своего рукоделия. Мэри села поближе к Оливии и немного поерзала, пока между ее розовыми юбками и зелеными Оливии не образовалось некоторое пространство.
— Я хочу знать все, — тихим взволнованным голосом произнесла Мэри.
Оливия хотела было притвориться непонимающей, но раздумала. Зачем? Обе они знали совершенно точно, о чем речь.
— Рассказывать особенно нечего, — ответила Оливия и пошуршала газетой, пытаясь напомнить Мэри, что сама она пришла в парк, чтобы спокойно почитать. — Он узнал во мне свою соседку и пригласил на танец. Все было вполне прилично.
— А он сказал что-нибудь о своей невесте?
— Нет, конечно.
— А о Джулиане Прентисе?
— Неужели ты думаешь, что он расскажет совершено незнакомому человеку, к тому же — женщине, что подбил одному джентльмену глаз?
— Нет, — мрачно ответила Мэри. — На это нельзя было надеяться. Представляешь, я ни у кого не могу узнать подробности.
Оливия сделала вид, что все эти сплетни ей страшно наскучили.
— Ладно. — Мэри ничуть не была огорчена отсутствием интереса у подруги. — Расскажи мне про танец.
— Мэри, — простонала Оливия. Это было невежливо, но Оливия не хотела ничего рассказывать Мэри.
— Ты должна, — настаивала Мэри.
— Я уверена, что в Лондоне есть много чего гораздо более интересного, чем один очень короткий и скучный танец с сэром Гарри Валентайном.
— Вообще-то интересного мало. — Мэри пожала плечами и подавила зевок. — Мать Филомены утащила ее в Брайтон, а Энн заболела. Наверное, у нее такая же простуда, как у тебя.
Вряд ли, подумала Оливия.
— Никто не видел сэра Гарри со времени концерта, — добавила Мэри. — Он вообще нигде не появлялся.
Оливию это не удивило. Скорее всего он опять сидит за своим письменным столом и что-то строчит. Возможно даже, что на нем эта нелепая шляпа.
Она, конечно, не могла сказать наверняка, потому что не выглядывала в окно уже несколько дней. Она даже к нему не подходила. Ну может, раз шесть или восемь.
Каждый день.
— О чем же вы говорили? — настаивала Мэри. — Я видела, как шевелились твои губы.
Оливия повернулась к Мэри, вспыхнув от возмущения.
— Ты следила за моими губами?
— Ах, прощу тебя! Будто ты сама часто так не делала!
Это было не только правдой. Это было неопровержимо, поскольку она часто следила за губами именно на пару с Мэри. Но что-то надо было возразить, поэтому Оливия фыркнула и сказала:
— Я никогда не следила за твоими губами.
— Но могла бы, — уверенно сказала Мэри.
Это тоже было правдой, но признаваться в этом Оливия была не намерена.
— О чем вы разговаривали? — опять спросила Мэри.
— Ни о чем необычном, — солгала Оливия и снова зашуршала газетой — на этот раз еще громче. Она уже прочитала светскую хронику на последних страницах газеты, но хотела прочесть отчеты правительства. Она всегда их читала. Каждый день. Даже ее отец — член палаты лордов — не читал их каждый день.
— По-моему, ты сердилась, — настаивала Мэри.
«Я сейчас сержусь», — хотелось ей проворчать.
— Так ты сердилась?
Оливия сжала губы.
— Я думаю, ты ошиблась.
— А я так не думаю, — нараспев сказала Мэри, как обычно, когда была в себе уверена.
Оливия бросила взгляд на Салли. Служанка прилежно вышивала, делая вид, что не прислушивается. Потом Оливия взглянула на Мэри, словно предупреждая: не в присутствии прислуги.
Это не избавит Мэри от бестактного любопытства, но она по крайней мере на какое-то время утихомирится.
Оливия снова развернула газету и тут увидела срои руки. Она взяла газету из дома до того, как дворецкий имел возможность прогладить ее утюгом, и теперь типографская краска запачкала ей руки.
— А где твоя служанка? — спросила Оливия у Мэри.
— Вон там. — Мэри махнула рукой куда-то за их спинами.
В тот же момент Оливия поняла, что совершила ужасную ошибку, потому что Мэри сразу же повернулась к Салли и спросила:
— Ты же знакома с моей Женевьевой, не так ли? Почему бы тебе не пойти и поболтать с ней?
Салли была знакома с Женевьевой, но она знала, что француженка почти не говорит по-английски. Но поскольку Оливия не могла вмешаться и запретить своей служанке поболтать с Женевьевой, Салли была вынуждена отложить рукоделие и отправиться искать француженку.
— Так-то, — гордо заявила Мэри. — А теперь расскажи мне, какой он. Красивый?
— Ты его видела.
— А каков он вблизи? У него такие глаза! — При воспоминании о них Мэри даже вздрогнула.
— Ах, это! — воскликнула Оливия, тоже неожиданно вспомнив. — Они у него карие, а не серо- голубые.
— Не может быть. Я совершенно уверена…
— Ты ошибаешься.
— В таких вещах я никогда не ошибаюсь.
— Мэри, его лицо было прямо перед моим. Вот так. — Она немного подвинулась, чтобы обозначить расстояние. — Уверяю тебя, глаза у него карие.
Мэри пришла в ужас. Потом покачала головой и изрекла:
— Это, должно быть, от того, как он смотрит на людей. Он просто пронзает взглядом. Поэтому я решила, что его глаза голубые. — Моргнув, она добавила: — Или серые.
Оливия смотрела перед собой в надежде, что разговор о Гарри закончился, но остановить Мэри было невозможно.
— Ты все еще ничего мне о нем не рассказала, — заметила она с упреком.
— Мэри, рассказывать нечего, — настаивала Оливия. Она посмотрела на газету — это был уже мятый комок бумаги, который невозможно было читать. — Он пригласил меня на танец. Я согласилась.
— Но… — И тут Мэри снова вздрогнула.
— Что — но? — Оливия уже начала терять терпение.
Мэри схватила ее за руку.
— Что теперь?
Мэри показала пальцем на Серпентайн:
— Вон там.
Оливия ничего не увидела.
— На лошади, — прошипела Мэри.
