— И все же… — Данфорд открыл дверь в кабинет и вошел. На столе не было никакого письма, лишь горка бумажных обрывков.
— Какого черта?
Генри побледнела.
— О нет.
— Кто мог это сделать? — Упершись руками в бока, он повернулся к ней: — Генри, вы лично знаете всех слуг? Кто, по вашему мнению…
— Это не слуги. — Она вздохнула. — Рафус? Рафус?
— Черт возьми, кто такой Рафус?
— Мой кролик, — пробормотала она, опускаясь на колени.
— Кто-кто?
— Мой кролик. Рафус? Рафус? Где же ты?
— Вы хотите сказать, что у вас есть ручной кролик? — «О Господи! Делает ли хоть что-нибудь эта женщина, как все?»
— Вообще-то он очень милый, — еле слышно сказала она. — Рафус!
Маленький комок черно-белой шерсти заметался по комнате.
— Рафус! Иди сюда! Негодник!
Данфорд затрясся от смеха. Генри, согнувшись и расставив руки, бегала по комнате, пытаясь поймать кролика. Всякий раз, когда ей почти удавалось это, кролик вырывался.
— Рафус! — это звучало почти как угроза.
— Странно было бы предположить, что вы поступите, как остальные нормальные люди и заведете собаку или кошку.
Она промолчала, решив что отвечать необязательно.
— Но куда же он все-таки делся?
— Думаю, он скрылся за книжным шкафом, — попытался помочь Данфорд.
Генри на цыпочках подкралась к шкафу и посмотрела за него.
— Ш-ш-ш. Пойдите встаньте на другом конце.
Он сделал, как его просили.
— Напугайте его как-нибудь.
Данфорд с удивлением посмотрел на нее. В конце концов он опустился на колени, уперся руками в пол и произнес басом:
— Здравствуй, маленький проказник. Сегодня у нас на ужин — тушеный кролик!
Рафус бросился наутек и попал прямо в руки Генри. Почувствовав, что он пойман, кролик начал изо всех сил вырываться, однако Генри удержала его и попыталась успокоить.
— Что вы собираетесь сделать с ним?
— Отнесу на кухню, там его место.
— Пожалуй, его место — на улице. Или в кастрюле.
— Данфорд, он ручной. — Генри ужаснулась.
— Любит свиней и кроликов, — пробормотал он, — у нее доброе сердце.
По дороге на кухню они молчали. Данфорд попытался погладить Рафуса, но тот зарычал.
— Разве кролики рычат? — Он не поверил своим ушам.
— Сами слышали.
Когда они вошли в кухню, Генри опустила пушистый комок на пол.
— Симпи, дай, пожалуйста, морковку Рафусу!
— Неужто этот негодник снова убежал? Должно быть, он проскользнул в открытую дверь.
Экономка взяла морковку из корзины с овощами и протянула ее кролику. Рафус схватил ее зубами и вырвал из рук миссис Симпсон. Данфорд с интересом смотрел, как кролик вмиг сгрыз ее.
— Мне очень жаль, что с документами так вышло, — сказала Генри, поймав себя на мысли, что за сегодняшний день она принесла извинений больше, чем за весь прошлый год.
— Мне тоже, — рассеянно пробормотал Данфорд. — Я попрошу Леверетта прислать еще одну копию завещания. Одна неделя ничего не решит.
— Правда? Мне так не хотелось бы менять ваши планы.
Он вздохнул, удивляясь, как изменилась его жизнь всего за каких-то сорок восемь часов, и все благодаря этой женщине. Точнее, благодаря ей, свинье и кролику.
Заверив Генри, что ничего страшного не произошло, Данфорд отправился к себе. Он собирался просмотреть документы, которые привез с собой из Лондона, и наконец просто отдохнуть. Несмотря на то что они заключили с Генри перемирие, ему не хотелось бы признаваться в том, что ей все же удалось несколько утомить его за день. Это, несомненно, уронило бы его в ее глазах.
А между тем Генри поспешила удалиться в свою комнату по той же самой причине.
Уже поздно вечером Данфорду пришло в голову, что ему предстоит по крайней мере неделя, прежде чем он узнает, как распорядился Карлайл в своем завещании относительно Генри. Это было единственной причиной, по которой он хотел прочесть этот документ. Хотя Генри и была уверена в том, что Карлайл не оставил ей ничего, Данфорду было трудно в это поверить. По крайней мере он должен был назначить кого- нибудь опекуном Генри, ведь девушке было всего двадцать. Она была необыкновенной женщиной, его Генри. Невозможно было не восхищаться ее характером. Однако, несмотря на всю ее самостоятельность, он чувствовал себя ответственным за нее. Быть может, это чувство пришло к нему тогда, когда он услышал дрожь в ее голосе сегодня утром? Или тогда, когда он увидел отчаяние в ее глазах? Как бы то ни было, он хотел проследить за тем, чтобы эта девушка была хорошо обеспечена в будущем. Но перед этим не мешало все-таки узнать, как Карлайл распорядился ее судьбой в своем завещании. Что ж, он узнает это только через неделю. Данфорд вздохнул и снова принялся за книгу. Прочитав несколько страниц, он услышал какой-то странный шум, но, решив, что ему показалось, продолжил чтение. Снова послышалось чье-то рычание. На этот раз, взглянув на пол, он увидел пару длинных черных ушей.
— О Господи, Рафус! — простонал он. Кролик запрыгнул на кровать и улегся на его книгу.
Он внимательно посмотрел на Данфорда, шевеля своим розовым носиком.
— Что тебе нужно, малыш?
Рафус пошевелил ухом и подполз ближе, словно требуя: «Погладь меня!»
Данфорд положил руку между его ушками и принялся гладить его. Помолчав, он глубоко вздохнул и произнес:
— Это не Лондон!
Затем, когда кролик опустил свою голову ему на грудь, Данфорд с удивлением отметил про себя, что совсем не жалеет об этом. Он не хотел бы сейчас оказаться в Лондоне. Он не хотел бы оказаться нигде, кроме Стэннедж-Парка.
Глава 6
На протяжении нескольких дней Генри показывала Данфорду Стэннедж-Парк. Он все хотел знать о своих владениях, а для нее не было ничего приятнее, чем рассказывать о многочисленных достоинствах поместья. Объезжая окрестные земли, они много говорили, иногда о всяких пустяках, а иногда о вещах серьезных. Генри впервые так долго общалась с человеком, которому было интересно ее мнение. Он с готовностью выслушивал ее размышления не только о делах поместья, но и о проблемах философии и религии. А ей льстило то, что ему небезразлично ее мнение о нем. Он делал вид, что огорчается, когда она не смеялась его шуткам, закатывал глаза, когда его не смешили ее шутки, и незаметно толкал ее в бок, когда их обоих не смешили шутки других.
Короче говоря, он стал ее другом. А если у нее и сжималось сердце каждый раз, когда он улыбался… Что ж, она привыкнет к этому. Скорее всего это производило такой же эффект и на других женщин. Генри не задумывалась о том, что это самые счастливые дни в ее жизни, но если бы у нее было время подумать над этим, она бы, конечно, согласилась.
Данфорд получал не меньшее удовольствие от общения со своей спутницей. Её любовь к поместью передалась и ему. Теперь его интересовала каждая деталь, касающаяся имения и его обитателей. Когда жена одного из работников, арендовавших у них землю, благополучно родила первенца, ему пришла в голову мысль привезти ей корзину разной снеди, чтобы женщина не утомляла себя стряпней по крайней
