утомился и не вспоминал о еде. За день было пройдено только 12 миль.
В конце следующего дня добрались до первого парома. Повозки растянулись вдоль берега. Под лучами солнца мужчины ремонтировали колеса фургонов, шили из холста сумки, стирали белье в реке, стоя по пояс в воде.
Нужно было ждать три дня, пока подойдет их очередь переправляться.
Райвл предложил было взятку паромщику, но и это не помогло — слишком много вооруженных людей, чтобы пролезть без очереди. Наконец настала их очередь. Паром был сделан из восьми выдолбленных каноэ, связанных сверху досками. Либби казалось, что конструкция выглядела довольно скользкой. Она покрепче прижала к себе детей, когда волны захлестнули палубу. Но все обошлось — вся партия благополучно переправилась.
Леса кончились, и впереди лежали лишь бескрайние просторы степей.
Фургоны других партий виднелись на горизонте. Они и впрямь напоминали белые паруса на зелено- золотом фоне океанских вод.
Либби затосковала по дому: парусники в бухте Бостона, пляж в Кейп-Коде, пикники… Всю дорогу воспоминания терзали Либби. Как все сейчас было неопределенно: старая мебель, фотографии в больших рамках, мешки с инструментом или едой, могилы, которые были на каждой миле, только что захороненные с примитивными крестами и грубыми надписями: «Джозия Велдон из Буффало. Нью-Йорк. Умер 28 мая 1849 в возрасте 17 лет».
Либби внимательно читала каждую надпись, боясь увидеть имя Хью. Вдруг к ней пришла холодящая сердце мысль. Ей казалось, что скоро увидит имя Хью и ей не нужно будет больше подвергать опасности своих детей, и она сможет вернуться домой с чистой совестью.
— Бедняга, — послышался голос Гейба. — Подумать только, вероятно, его родственники в Нью-Йорке воображают, как он наполняет деньгами карманы. Все это сумасшедший дом.
— Но вы же решились на это!
Гейб улыбнулся.
— Разве вы не знаете, что дьявол всегда защищает своих.
— Не говорите таких вещей даже в шутку, — сказала Либби, увидев, как Гейб подъехал к девочкам, сидевшим на фургоне, — те рассмеялись, когда он что-то им сказал.
— Не знаю, что мне с вами делать, мистер Фостер. Я никогда не встречала человека, который смущал бы меня так, как вы.
В этот вечер Джимми расставил повозки кругом.
— Мы въезжаем на территорию Пони.
Шелдон Райвл добавил, что хотел бы видеть хоть одного, кто бы посмел напасть на них.
— Я не боюсь атаки нападения, а опасаюсь, что они могут увести ночью всех мулов, — объяснил Джимми.
Он подошел к Либби и сказал, что теперь ей пора собирать «чипсы» буйволов, потому что она не найдет ни одной деревяшки, пока они не достигнут гор. Либби позвала девочек, чтобы они помогли ей.
— Присматривайте за ними, чтобы они не наступили на гремучую змею.
— А здесь есть змеи? — спросила совершенно спокойно Либби.
Джимми улыбнулся.
— Они вам не причинят зла, если вы будете к ним миролюбивы.
Либби положила на землю пустой мешок и попросила детей остаться там поиграть.
— Мы будем осторожны, мама, — сказала Иден, — и останемся рядом с тобой.
— Ну, пошли, — сказала девочкам Либби.
Через полчаса они заполнили мешок «чипсами». Они были не такими отвратительными, как представляла себе Либби. От них пахло травами. Девочки, не зная, что это такое, весело набивали ими мешок.
Либби ушла чуть вперед, когда услышала вопль.
— Мама, меня укусила змея!
Либби рванулась назад и увидела прыгающую Иден.
— Куда?
— В ногу!
Либби сняла ей панталоны. Маленькие красные волдыри показались на ногах Иден.
— Это же муравьи, стой спокойно, я их смахну.
— Они кусаются, как змеи, — жаловалась Иден.
— А ты как думала?! — сказала Либби.
Она повела девочек назад в лагерь, радуясь, что не позвала на помощь.
Дни, как две капли воды, были похожи один на другой. Они шли с раннего утра и до полудня, пока жара становилась непереносимой. Потом, после полудня, начинали выбирать место для ночлега.
В дневнике Либби записала:
Солнце так нещадно палило, что шея и руки стали коричневыми. Либби прикрывалась шляпкой, стараясь сохранить бледный цвет лица, но заметила, посмотрев в зеркальце, что на носу уже появились первые веснушки. Она уже начала привыкать к путешествию. На ее ногах уже не набухали мозоли от непривычной ходьбы. Она научилась выпекать хлеб в датской печке и вообще она гордилась тем, как она все делает.
«Если бы отец увидел меня сейчас», — думала Либби.
Девочки тоже чувствовали себя неплохо. Они предпочитали идти пешком, чем ехать в фургоне. Либби фанатично следила за стерильностью пищи, ни на миг не забывая о могилах, умерших от холеры.
Время от времени они нагоняли другие группы, остановившиеся поменять колеса или оси. Незнакомцы иногда угощали их чашкой кофе, но Шелдон настаивал, чтобы они не останавливались.
Однажды они поравнялись с партией, в которой были больные. Райвл заставил погонщиков ехать как можно быстрее, а сам заткнул нос и рот платком и держал его до тех пор, пока они не проехали.
На девятый день езды в прериях, уже недалеко от форта Керни, их первого пункта на карте, они натолкнулись на группу из двадцати измученных человек, направлявшихся назад в Индепенденс. У них была пара быков да несколько мулов.
— Если вы больны, держитесь от нас подальше! — закричал Райвл, когда они поравнялись с ними.
— Болезнь — это самое меньшее, чего стоит опасаться. Когда голова отделена от тела, то больше не надо беспокоиться о холере и тому подобном.
— О чем ты говоришь? — подъехал поближе Джимми.
— Разве вы не слышали, что пони на тропе войны. Они уже уничтожили группу из семидесяти эмигрантов.
— Откуда новости?
— Из форта Керни, там все об этом знают. Мы решили вернуться. Нам не светит быть зарезанными этими дикарями.
— Кучка трусов! — просопел Райвл. — Пусть удирают, нам больше золота достанется.
— Вы сами решите, кто трус, а кто нет, когда вам будут снимать скальп.
— Вы знаете, сколько у меня боеприпасов и охранников? Пусть пони молятся. Мы идем вперед, — гордо сказал Райвл.
Незнакомец пожал плечами и подхлестнул быков. Либби с сожалением посмотрела им вслед. Она бы могла благополучно с ними вернуться. К ее страхам добавились теперь и индейцы.
— Они верят в то, что говорят? — спросил Райвл.
Джимми сдвинул шляпу и сказал:
— Эти слухи часто распространяются в пути. Думаю, что они не осмелятся напасть на целую партию. Нас много, и в этом наше спасение.
