Либби купила то, что он посоветовал: фасоли, гороху и луку. Оставшиеся деньги пошли на покупку двух мешков муки, яблок и груш, которые так хорошо шли в пироги прошлой осенью. Жара стала невыносимой, и у Либби на лбу появилась испарина — ей стало плохо. Все поплыло, и Либби упала в обморок. К ней сразу подбежало несколько человек.
— Вы в порядке, миссис? — спросил молодой человек.
— Да, — сказала Либби.
— Вам лучше полежать в комнате — там прохладнее. После паводка появляются вспышки холеры и тифа, — добавил старик.
Либби села.
— Я лучше поеду побыстрей домой. Мне стало лучше, — сказала она.
Всю дорогу страх заболеть не оставлял ее. Либби преследовал тот же липкий, тошнотворный запах, который она почувствовала перед тем, как упасть в обморок. «Я не могу позволить себе заболеть», — думала она. — Теперь, когда все в порядке и дела идут хорошо, не хотелось бы свалиться от какой-нибудь холеры».
Стало прохладней. Подбадривая себя, Либби добралась до хижины, почувствовав себя опять здоровой.
Ах Фонг обрадовался и уже показывал, где они посадят кукурузу, а где лук. В последующие дни все пятеро сажали семена. Вечером, когда было все сделано, Ах Фонг пел песню о семенах, а девочки пританцовывали. Либби устало улыбалась, глядя на них.
— Отдохни, — сказал Хью. — Может, теперь будет полегче.
— Я буду стирать и шить. Нельзя надеяться на овощи, — вздохнув, сказала она.
Она так устала, что готова была проспать целую неделю. Еще этот липкий запах.
«Нужно все же сходить к доктору, — решила Либби, — а то заражу кого-нибудь из своих». И она отправилась в Хенгтаун.
— Счастлив вас видеть. Наша предыдущая встреча была в менее приятной обстановке. Какие-нибудь жалобы на здоровье? — спросил доктор.
Либби описала обморок в Сакраменто и странное чувство, преследующее ее.
— Мне нужно знать, не больна ли я. У меня дети, и я не хочу их заразить.
— Каждый микроб переносится здесь рекой, а вода только что сошла, — объяснил он.
Он тщательно осмотрел Либби, и когда она снова оделась, он показал ей жестом сесть.
— У вас нет лихорадки. Скажите, когда у вас в последний раз была менструация?
— Что? — покраснела Либби. — Нерегулярно, давно не было.
Доктор покачал головой и, улыбаясь, добавил:
— У меня для вас приятная новость.
Либби с удивлением посмотрела на него.
— Вы хотите сказать, что у меня будет ребенок?!
— Дорогая, разве это сюрприз?! Вы встретили своего мужа после долгой разлуки… Поздравляю вас, — протягивая для пожатия руку, добавил он.
— Да, — стараясь улыбаться, проговорила Либби. — Спасибо, доктор.
— Надеюсь, что я вас увижу через восемь месяцев? — весело спросил он.
27
Новость, что у нее будет от Гейба ребенок, ошеломила Либби, но она почувствовала какую-то радость. Она трогала рукой живот.
— Теперь я буду всегда о тебе помнить, — произнесла она вслух.
Через месяц Либби сказала о ребенке Хью, который очень обрадовался. «Хорошо, что мы с ним занимались любовью, и он будет думать, что ребенок от него», — размышляла Либби.
— На этот раз будет мальчик, — сказал Хью. — Я уверен в этом.
Либби иронически улыбнулась. Все устроится в этом мире, но только сердце не сможет привыкнуть.
«Овощи растут, дети растут, Хью выздоравливает, малыш уже бьет ножкой — все живет. Все — кроме меня».
Дни становились длиннее и теплее, и Либби с Ах Фонгом все время проводили на огороде, который буйно рос и давал надежду на высокий урожай.
Узнав о ребенке, Хью запретил жене стирать. Через месяц появились ростки кукурузы, дыни, а лук начинал цвести. Фасоль уже продавали, и у Либби появились постоянные клиенты. Ах Фонг следил за огородом как за ребенком. Он постоянно пропалывал грядки. Для подвода воды китаец прорыл ложбины от ручья, протекавшего чуть выше.
Пироги, которые пекла Либби, готовы были купить оба отеля Хенгтауна, но иногда ей не удавалось их донести, потому что старатели раскупали их по дороге.
— Если бы у нас была большая плита. Может, я куплю кирпич, чтобы построить новую, когда продадим урожай, — говорила она Хью.
— Но, Либби, эти овощи должны избавить тебя от такого труда. Ты же не хочешь всю жизнь печь пироги?
— Я хочу твердо стоять на земле, — сказала она. — Овощи капризны. Одна буря или животные могут оставить нас без огорода. А мои пироги сейчас идут очень хорошо. Сейчас надо делать то, что можешь.
— Но в твоем положении нужно отдыхать, — настаивал Хью.
Либби вышла из хижины, оставив его сидящим на кровати.
— Либби, подумай о себе, — сказал он вдогонку. — Ты так изменилась — в Бостоне ты была такая веселая, беззаботная.
— Мне не надо дома было думать о том, что моя семья может умереть с голоду.
Хью подошел сзади и обнял ее, целуя в шею.
— Скоро все будет хорошо. Если будет хороший урожай, мы сможем, продав его, уехать в Англию. У нас будет свой дом, и мы воспитаем наших детей настоящими аристократами.
— Это было бы неплохо, — вежливо согласилась она.
— Ты хочешь этого? — спросил он.
— Я не знаю, чего хочу, — сказала она.
— Ты кажешься несчастной. Ты что, не рада ребенку?
— Нет, я очень его хочу!
— Уверен, родится мальчик, — Хью снова обнял ее и начал гладить живот.
— Не надо.
На лице Хью промелькнула обида, и Либби почувствовала за собой вину. Она подошла и взяла его за руки.
— Прости, Хью. Я на пределе и не знаю, как расслабиться.
— Либби, скоро все кончится, и мы будем вспоминать об этом, как о страшном кошмаре, — Хью посмотрел на проходившего мимо хижины Ах Фонга, напевавшего режущую слух китайскую песню.
— Надо построить Ах Фонгу хороший дом, — сказала она. — Я присмотрю старые материалы в городе, а то эта хижина хороша только летом, а зимой в ней не очень приятно, особенно когда ее продувает ветер.
— Ты думаешь, что мы не уедем отсюда этим летом? — спросил Хью.
— Нам нужно приготовиться к худшему, — сказала она. — Путешествовать с грудным ребенком будет трудно.
— Как ты хочешь, только бы не волновалась.
«Если бы ты знал…» — подумала Либби.
Нога Хью заживала, и он начал перевозить урожай, привязывая коробки с овощами к мулу.
То, что не брали золотоискатели, скупалось в отелях. К середине августа у хижины появились новые
