— Здесь все достаточно наглядно. Схема представляет собой историческую линию Несогласных.
— Да, я вижу.
Измаил что-то добавил к чертежу и снова показал мне листок.
— Этот отросток, начинающийся примерно за 8000 лет до н. э., представляет собой историческую линию Согласных.
— Правильно.
— И какому же событию это соответствует? — спросил Измаил, указывая карандашом на точку, помеченную «8000 лет до н. э.».
— Земледельческой революции.
— Произошло ли это событие одномоментно или за какой-то период времени?
— Думаю, что за некоторый период.
— А что означает тогда эта точка — «8000 лет до н. э.»?
— Начало революции.
— И где же нужно поставить точку, обозначающую ее конец?
— Э-э… — глупо промычал я, — я, пожалуй, и не знаю. Должно быть, земледельческая революция длилась тысячелетия два.
— И какое же событие знаменует конец этой революции?
— Тоже не знаю. Не уверен, что его знаменовало бы какое-то определенное событие.
— Значит, никаких летящих в потолок пробок от шампанского?
— Да не знаю я!
— А ты подумай.
Я подумал и через некоторое время сказал:
— Сдаюсь. Странно даже, что в школьном курсе этого нет. Я помню, как нам говорили о земледельческой революции, но ничего не могу вспомнить о дальнейшем.
— Продолжай рассуждать.
— Земледельческая революция не кончилась — она продолжается. Она только распространяется с тех пор, как началась десять тысяч лет назад. На протяжении восемнадцатого и девятнадцатого столетий она охватила этот континент, а в некоторых частях Новой Зеландии, Африки и Южной Америки процесс все еще продолжается.
— Конечно. Ну вот, теперь ты видишь: земледельческая революция не относительно краткое событие, вроде Троянской войны, оставшееся в далеком прошлом и не воздействующее непосредственно на вашу жизнь сегодня. Работа, начатая неолитическими земледельцами на Ближнем Востоке, продолжается поколением за поколением без перерыва до настоящего момента. Она — основание вашей развитой цивилизации точно так же, как была основой жизни самой первой крестьянской деревушки.
— Да, я вижу.
— Сказанное должно помочь тебе понять, почему то, что вы рассказываете своим детям о смысле творения мира, о божественных намерениях, о предназначении человека, имеет такое огромное значение. По сути, это манифест революции, приведшей к возникновению вашей культуры. Это источник всех ваших революционных доктрин и всплесков революционного духа. Он объясняет, почему революция была необходима и почему она должна продолжаться любой ценой.
— Да, — кивнул я, — здравая мысль…
— Примерно две тысячи лет назад, — продолжал Измаил, — в вашей культуре произошло событие, полное тонкой иронии. Согласные — или по крайней мере очень значительная их часть — прониклись верой в легенду, которая казалась им исполненной значительности и тайны. Легенда дошла до них от Несогласных Ближнего Востока, а потом Согласные рассказывали ее своим собственным детям на протяжении многих поколений — так долго, что она начала казаться им тайной. Знаешь почему?
— Почему она стала тайной? Нет, не знаю.
— Потому что те, кто рассказывал ее изначально, — далекие предки тех земледельцев — были Несогласными.
Я некоторое время сидел, непонимающе глядя на Измаила, а потом спросил: не возражает ли он против того, чтобы повторить все еще раз.
— Примерно две тысячи лет назад Согласные поверили в легенду, возникшую среди Несогласных за много столетий до того.
— Понятно. И в чем же здесь ирония?
— Ирония заключается в том, что легенда, которую когда-то рассказывали своим детям Несогласные, говорит о происхождении Согласных.
— Ну и что?
— Согласные поверили в легенду о собственном происхождении, созданную Несогласными.
— Боюсь, что я так и не улавливаю в этом иронии.
— Какого рода легенда о происхождении Согласных могла бы возникнуть у Несогласных?
— О боже, понятия не имею! Измаил по-совиному захлопал глазами.
— Похоже, ты сегодня утром забыл принять свою мозговую пилюлю. Ладно. Я расскажу тебе одну историю, и тогда ты все поймешь.
— О'кей.
Измаил переменил позу, сидя на своих подушках, и я невольно закрыл глаза.
— Если ты собираешься править миром, — начал Измаил, — тебе для этого потребуется особое знание. Ты, несомненно, это понимаешь.
— Честно говоря, никогда о таком не думал.
— Таким знанием Согласные, конечно, обладают — или по крайней мере думают, будто обладают, — и очень этим гордятся. Это — самое основополагающее знание, абсолютно необходимое для тех, кто собрался править миром. И что же, как ты думаешь, обнаружили Согласные, столкнувшись с Несогласными?
— Не знаю, что ты имеешь в виду.
— Они обнаружили, что Несогласные подобным знанием не обладают. Разве это не замечательно?
— Откуда мне знать?
— Подумай: Согласные обладают знанием, которое позволяет им править миром, а Несогласные — нет. Именно это обнаружили миссионеры, жившие среди Несогласных. Они были этим просто поражены, поскольку полагали, что такое знание, по сути, очевидно.
— Мне даже неизвестно, что ты имеешь в виду.
— Речь идет о знании, необходимом для того, чтобы править миром.
— Прекрасно, но в чем все-таки оно заключается?
— Ты все поймешь из той истории, которую я тебе расскажу. Что интересует меня сейчас — это кто обладает таким знанием. Я уже говорил тебе, что Согласные им обладают, и это естественно, не так ли? Ведь они правят миром, верно?
— Да.
— А Несогласные нужным знанием не обладают, и это тоже естественно, правда?
— Пожалуй.
— А теперь скажи мне вот что: кто еще, помимо Согласных, должен таким знанием обладать?
— Понятия не имею.
— Попробуй посмотреть на это с мифологической точки зрения.
— О'кей… Это должны быть боги.
— Конечно. Вот об этом и будет моя история: как боги обрели знание, необходимое для того, чтобы править миром.
