– Начищаю свои туфли, а что я могу здесь еще делать?
– Ладно, ладно. Давай начнем сначала, – Беллоуз вошел в комнату и присел на стойку. – Сьюзен, ситуация становится очень серьезной. Я это не к тому, что не рад видеть тебя, я, действительно, рад. Прошлая ночь была просто сказкой. Господи, кажется, что это было неделю назад! Но если бы ты видела, какая каша заварилась здесь сегодня днем, ты бы поняла, почему я раздражен. Помимо всего прочего, мне сказали, что если я буду продолжать прикрывать тебя и помогать тебе в твоей, цитирую, 'идиотской миссии', мне придется поискать себе другую ординатуру.
– Бедный мальчик, ему придется вывалиться из уютной мамочкиной утробы.
Беллоуз посмотрел в сторону, стараясь сохранять хладнокровие.
– Я чувствую, что разговор ни к чему не приведет. Сьюзен, ты не можешь понять, что в этом деле я теряю больше, чем ты?
– Пошел к черту! – лицо Сьюзен загорелось внезапным гневом. – Ты так стараешься всем угодить и беспокоишься о своей ординатуре, что не видишь, какие заговоры плетутся твоей... матушкой.
– Господи Иисусе! Это благодарность, которую я получил за свою помощь. Какой чертовщиной может здесь заниматься моя мать?
– Никакой, абсолютно никакой. Просто я говорила о том, что еще ближе тебе в твоей искаженной системе ценностей, чем твоя ординатура. Поэтому я рискнула назвать это твоей матерью.
– Ты говоришь бессмыслицы, Сьюзен.
– 'Бессмыслицы', он говорит. Смотри, Марк, ты так заботишься о своей карьере, что ослеп и ничего не видишь. Я выгляжу так же, как всегда?
– Как всегда?
– Да, как всегда. Где старая добрая клиническая экспертиза, острое чувство наблюдательности, которое, как предполагается, ты получил во время обучения в медицинской школе? Как ты думаешь, что у меня здесь под глазом? – Сьюзен указала на синяк. – А что ты думаешь об этом? – Сьюзен проиллюстрировала свои последние слова, оттянув нижнюю губу и показав рваную рану.
– Похоже на травму... – Беллоуз протянул руку, чтобы рассмотреть губу Сьюзен повнимательней. Сьюзен отстранила его.
– Держи свои руки в брезентовых рукавицах подальше. И ты говоришь, что больше теряешь в этом деле? Хорошо, разреши мне сказать кое-что. На меня напал сегодня днем какой-то человек и угрожал мне. Этот человек все знал обо мне и знал, чем я занимаюсь несколько последних дней. Он даже знал про мою семью, угрожал моей семье. А ты говоришь, что теряешь больше!
– Ты говоришь, что кто-то избил тебя?! – Беллоуз не верил своим ушам.
– Ну-ну, Марк. Ты не можешь сказать чего-нибудь поумней? Ты думаешь, я сама избила себя, чтобы выглядеть пожалостней? Я впуталась во что-то очень важное, вот все, что я могу сказать. И у меня есть жуткое чувство, что это огромная организация. Но я не знаю ни кто, ни как, ни почему.
Беллоуз неотрывно смотрел на Сьюзен несколько минут, переваривая ее невероятную историю и события, происшедшие с ним самим сегодня днем.
– Я не могу представить тебе таких же живописных ран, но сегодня днем со мной тоже случился кошмар. Помнишь, я говорил тебе про лекарства? Те, которые нашли в шкафчике в ординаторской в оперблоке? Они выяснили, что этот шкафчик когда-то принадлежал мне, как я тебе говорил, И меня немедленно начали трясти. Я подумал, что смогу разрешить это дело раз и навсегда, если заставлю Вальтерса объяснить, почему этот шкафчик до сих пор числится за мной, хотя он сам дал мне другой. Но Вальтерс сегодня не вышел на работу. Первый раз за не знаю сколько лет. И я решил ехать к нему, – Беллоуз передохнул и налил себе кофе, припоминая ужасные детали. – Бедный недоносок сегодня покончил жизнь самоубийством из-за этой истории, и я был тем счастливчиком, который его обнаружил.
– Самоубийством?
– Угу. По-видимому, он узнал, что лекарства нашли, и решил сбежать от ответственности таким образом.
– Ты уверен, что это было самоубийство?
– Я не уверен ни в чем. Я не видел предсмертной записки. Я вызвал полицию, а за подробностями они обратились к Старку. Но они не думают, что это не самоубийство. Боже мой, я не выдержу этого! Ведь меня можно рассматривать как подозреваемого. А что позволяет думать, что это не самоубийство? – Беллоуз весь напрягся.
– Ничего. Но это еще одно очень странное совпадение. Эти найденные лекарства могут иметь важное значение.
– Я боюсь, эта важность существует только в твоем воображении. Именно из-за твоего воображения я не знал, рассказывать ли тебе об этих лекарствах. Но смотри: все это имеет мало отношение к главному обсуждаемому вопросу, а именно, твоему присутствию в Мемориале в это позднее время. Я думаю, ты не должна быть здесь сейчас, – Беллоуз остановился и схватил одну из историй, из которых Сьюзен делала выписки. – Какого черта ты тут делаешь?
– Я все-таки достала некоторые истории болезни пациентов с комой. Не все, но некоторые.
– Боже ты меня поражаешь! После того как тебя вышибли из госпиталя, ты еще умудряешься ловить мячи, то есть возвращаться сюда и каким-то образом добывать эти истории. Я почему-то не представляю себе, что они оставили их на видном месте, чтобы мог полюбопытствовать кто угодно. Как ты достала их?
Беллоуз испытующе смотрел на Сьюзен, прихлебывая кофе и ожидая ответа. Сьюзен только улыбнулась.
– О нет! – воскликнул Беллоуз, хватаясь руками за голову. – Униформа медсестры!
– Ну да, ты просто волшебник Прекрасная идея, должна признать.
– Подожди минуту. Я не могу в это поверить. Что ты сделала? Заставила охрану открыть офис Мак- Лири или еще чей-нибудь?
– Ты умнеешь на глазах, Марк.
– Ты понимаешь, что это уже преступление?
Сьюзен кивнула, глядя вниз на стопы бумаги, заполненные ее мелким почерком.
Глаза Беллоуз следили за ней.
– Ну и как, они пролили свет на твой... крестовый поход?
– Не слишком, я боюсь. По меньшей мере сейчас, или я не такая умная, чтобы вычислить это. Как я хотела бы иметь все истории. Что касается возрастов, то все пациенты были относительно молодые, от двадцати пяти до сорока двух. Пол не имел значения, раса ж социальное положение – тоже. Никаких совпадений в анамнезе жизни я не смогла найти. Все жизненные показатели и течение болезни до развития комы были без особенностей. Лечащие врачи у всех разные. Что касается операций – только в двух случаях был один и тот же анестезиолог. Наркотики применяли тоже разные. В некоторых случаях имела место передозировка наркоза. В части случаев применялись демерол и фенерган, а в остальных – совершенно другие наркотики. Инновар использовался в двух случаях. Но все это не удивительно. Но, насколько я могу судить, не поднимаясь в оперблок, большинство, если не все операции производились в операционной номер восемь. Это кажется немного странным, но, опять же, в этой операционной чаще всего делаются короткие операции. Так что этого тоже можно было ожидать. Все лабораторные показатели в норме. О, кстати! Во всех случаях производилось определение группы крови и тканевое типирование. Это как, обычная процедура?
– Группу крови определяют у большинства хирургических больных, особенно если, ожидается большая потеря крови во время операции. Тканевое типирование обычно не делается, хотя лаборатория может просто проверять новую панель типирующих сывороток. Посмотри, стоит ли номер на результатах типирования?
Сьюзен перелистала страницы истории, лежащей перед ней, и нашла листок с результатами типирования.
– Нет, никакого порядкового номера.
– Ну тогда это можно объяснить так: лаборатория делает типирование за свой счет. Это не так уж необычно.
– Все больные были с капельницами по различным причинам.
