— Нравится мне здесь. — Готфрид вздохнул. — Просто сидеть бы и радоваться жизни. Сто лет уже не отдыхал по-настоящему.
— Скорей, пару тысяч, — добавил гном задумчиво.
Что это — в его голосе послышалось сожаление? Арант говорил ведь: Рогала сделался куда отзывчивее и общительнее, чем во времена Близнецов. Интересно, сколько ему лет, откуда он, кто его родители? Как угораздило стать орудием Зухры?
— Долго б мы не протянули. Чтоб околачиваться здесь, нужно состояние. Мы слишком бедные и беспокойные. Нам бы и рай наскучил.
— Увы, — согласился Готфрид со вздохом.
Презирай не презирай свою участь, но мальчишка из Касалифа уже сделался Меченосцем. Слился с клинком, стал с ним единым целым, привык. Случилось попасть в избранники Зухры — что ж поделать? Просто жить дальше.
Официальные известия не достигли Сартайна, но слухи, конечно, уже дошли. Все знали про крупное сражение между миньяком и Неродой, но об участии в нем Великого меча говорили совсем по-разному — как и про место боя, и даже про победителя. Кроме того, путали Карато с Касалифом. Про исчезновение же Кимаха Фольстиха никто еще не знал. Да и не шибко стремились узнать: народ Сартайна мало интересовался чужестранными делами, в особенности когда дома такие страсти — выборы Верховного магистра!
Голосование уже началось, и каждый его круг все больше склонял чашу весов к Мулене. Многие ставили на то, что уже в следующем туре он наберет нужное большинство. Горожане досадовали, однако переживали не сильно. Какая разница, кто в Высокой Башне заседает? Клуто Мисплер, к примеру, в мирские дела вовсе не лез, и с чего преемнику соваться? Это ж не император, который слово скажет, и пол-Сартайна на ушах. Эльгар издавал законы и указы, его волей изменяли Королеву городов и определяли будущее всех ее жителей. Императора привыкли слушаться.
— Как ни жаль, но завтра нам лучше обнаружить себя, — заключил гном. — Нельзя позволить Мулене без помех забраться на Высокую Башню.
Готфрид кивнул: несомненно, почерпнутого в Торуни хватит, чтобы не пропустить толстяка к заветному креслу. Достаточно рассказать выведанное у мага-предателя.
— Ну что? Еще по бокалу вина, а затем — последняя беззаботная ночь?
— Давай, — согласился Готфрид.
Когда заказ принесли, он чокнулся с оруженосцем. Уже завтра — снова играть в избранника Зухры. Эх, быстро же день пролетел.
Представители Хильдрета явились поутру, когда гном с Меченосцем неторопливо завтракали, отнюдь не спеша окунаться в болото орденской политики. Главного Готфрид вспомнил — тот был среди свиты графа, когда Хильдрет пришел переговорить с Меченосцем в союзном лагере у бильгорской границы. Он принес краткое послание: его хозяин приказывал следовать за проводниками к Высокой Башне. Генерал подписался собственноручно кривенькой резкой загогулиной.
— Пару минут подожди, мы пожитки соберем, — сказал Рогала, продравшись сквозь строчки: письменный древнепетралийский сильно изменился со времен Близнецов. — У нас добра немного, одежда да пара мелочей. Мы их с собой таскать привыкли.
Он поспешил наверх, в комнату, и вернулся через пять минут. В течение четырех из них глава стражников явственно колебался, а затем, решившись наконец, спросил:
— Как же возможно, что вы — и столь бедны?
Вопрос так изумил Готфрида, что тот рассмеялся. Затем посерьезнел. Недоумение-то к месту: почему им с Рогалой вечно не хватает денег? Ведь добыть могут что угодно, людей перебили несметно. А ограбил он притом лишь Альфельда, и то кошель оставил у Суфко. Гном тоже редко разбойничал и много не брал — только на прожиток. Действительно странно.
— Лейтенант, я не могу ответить. Тайс, — юноша обратился к гному, — отчего мы небогаты?
— Наша хозяйка не слишком щедра. Пойдем уже!
Граф Кунео встретил путников у подножия Стоступенной лестницы, среди крылатых статуй, воздвигнутых в честь былых побед. Он стоял в тени выщербленных и покосившихся триумфальных колонн, когда-то символизировавших покорившиеся Кристмеру земли. Именно здесь Турек одолел завоевателя, пробившись сквозь сотрясавший остров ураган колдовства.
И Добендье, и Арант помнили тот день: клинок загудел, призрак же будто сочился унынием и удрученностью. Может, Хильдрет и выбрал это место для встречи потому, что заподозрил то, чего не увидел гномом, — воскрешение древнего Меченосца?
Граф сильно постарел за прошедший год, но был по-прежнему тверд и решителен.
— Боюсь, мы опоздали, — сказал он вместо приветствия. — Должно быть, Мулене прослышал о вас и передвинул сегодняшнее голосование. Я всерьез надеялся, что ты сможешь его остановить.
— Я действительно мог. Магистру кажется, что есть вещи, никому, кроме него, не известные. Он очень ошибается. Но удивительно, что вы оба еще на меня рассчитываете.
— Почему нет? — Граф пожал плечами. — Мне не нравишься ни ты, ни твои дела, но ты силен. Свара на востоке дала нам передышку. К сожалению, мы ее не использовали, только вцепились друг другу в глотки. Союз мертв.
— Он еще мертвее, чем ты думаешь. Но может, все же попытаемся что-нибудь сделать? Найдется же хоть горстка людей, которым не безразличен итог выборов.
Готфрид двинулся по лестнице в Высокую Башню, немного удивившись тому, что граф Кунео больше не внушает благоговейного трепета.
— Ты вырос, закалился, — выговорил тот, тяжело дыша: годы давали о себе знать.
— Скорей, слегка поджарился на адском огне, — заметил Готфрид, а поднявшись на пару ступеней, добавил: — Тебе бы стоило встретиться с миньяком. Если б не теперешние обстоятельства, уверен, вы бы друг другу понравились.
— Не исключено. Он кажется честнее многих, называющих себя нашими союзниками.
— Правда, он немного безумен. Чуть-чуть.
— Как и все вы, — заметил Гасиох.
— Это еще что за чертовщина? — изумился Хильдрет.
Готфрид настолько привык к болтливой башке, что вовсе ее не замечал. И нынешним утром про тварь забыл.
— Если б вы в здравом уме были, сидели б сейчас с удочкой и кувшином вина или с бабой. Мир бы прекрасно и без вас крутился. Это он умеет.
— Что за дьявольщина? — переспросил полководец.
— Голова демона. Я его сразил в Вентимилье, а Тайсу чудище понравилось.
И не только ведь Тайсу — Лойда тоже с удовольствием с ним переругивалась. Часами напролет кляли друг дружку.
— Разумно ли носить его с собой? Он же служил твоим врагам.
— Он почти не мешает, а иногда даже полезен.
— У тебя, я вижу, появились новые скелеты в шкафу. — Граф был весьма наблюдателен.
— Да. Их теперь слишком много.
Наконец они вышли к портику, окружавшему Высокую Башню, бывший дворец Крисмера. Угрюмые крепыши в красном попытались преградить путь, но Готфрид положил ладонь на рукоять, и охранники расступились. Вот она, настоящая мощь, ее кто угодно чувствует и понимает. Но как долго Добендье вытерпит? Он крови хочет, а не пугалом служить.
— Интересно было бы посмотреть на этих ребят на вступительном экзамене в Братство, — пробормотал Хильдрет. — Кажется, единственная сила, ими освоенная, — физическая.
Большой зал Высокой Башни заполняли делегаты пяти орденов, рассевшиеся по цветам в порядке спектра. Одно место пустовало — кресло Великого магистра, в древности бывшее троном Крисмера.
Когда Меченосца узнали, оглушительный гомон поутих. Гердес Мулене глянул Готфриду в лицо и стал краснее своей мантии, но тут же, справившись с собой, улыбнулся и чуть заметно поклонился в знак приветствия.
