– Слава Богу, – сказала Маша. – У полиции есть какие-нибудь предположения о мотивах?
– Они считают, что это связано с наркотиками.
– Как это ужасно! – Маша все еще не могла прийти в себя. – Тебе дать выпить? Стакан вина?
– Я думаю, что-нибудь покрепче, немного виски.
– Посиди.
Подойдя к бару. Маша налила виски. Может быть, она давит на мужа, но ей нужно, чтобы он действительно задумался о сыне. Она решила вернуть разговор в прежнее русло. Подав стакан Виктору, она начала разговор.
– У меня самой сегодня неприятный день – не такой, как у тебя, конечно. Я была в школе, разговаривала с завучем.
Виктор отпил виски.
Маша сообщила о своей беседе с Ремингтоном, закончив свой рассказ вопросом о том, почему Виктор не обсудил с ней, стоит ли разрешать Виктору-младшему пропускать школу.
– Я никогда не разрешал ему пропускать школу, – сказал Виктор.
– Разве ты не писал объяснительные записки о том, что вместо школы он будет работать у тебя в лаборатории?
– Конечно нет.
– Этого я и боялась. По-моему, у нас действительно проблемы. Такие прогулы – это плохой симптом.
– Я видел, что он много времени проводит в лаборатории. Когда я его об этом спросил, он ответил, что в школе ему сказали набираться практических знаний. Поскольку оценки у него были отличные, я больше не задавал вопросов.
– Полин Сполдинг тоже сказала мне, что он большую часть времени проводил в твоей лаборатории. Во всяком случае, после того как упал показатель его умственного развития.
– Он всегда проводил много времени в лаборатории, – согласился Виктор.
– Что он там делает?
– Много чего. Он начал какие-то опыты по химии, работает с микроскопом, играет в компьютерные игры, которые я для него записал. Не знаю. Он просто там вертится. Все его знают. Его любят. Он всегда умел самостоятельно развлекаться.
Зазвенел дверной звонок. Маша и Виктор впустили прибывший наряд полиции.
– Сержант Серулло, – представился один из полицейских. У него были мелкие черты, как бы собранные вместе в центре его пухлого лица. – А это патрульный Худ. Жаль вашу кошку. Мы старались получше наблюдать за вашим домом, после того как Уиддикомб сюда выезжал, но это трудно – вы живете далеко от дороги.
Сержант Серулло вытащил блокнот и карандаш точно так же, как это делал Уиддикомб во вторник вечером. Виктор повел обоих к гаражу. Худ сделал несколько фотографий Кисы, затем полицейские осмотрели прилегающую местность. Виктор был благодарен за их предложение снять кошку с двери. Они даже помогли выкопать могилу около берез.
По пути в дом Виктор спросил их, не могут ли они порекомендовать кого-нибудь, к кому можно обратиться по поводу службы безопасности. Они назвали ему пару местных фирм.
– Раз уж мы начали говорить об именах, – проговорил сержант Серулло, – у вас есть какие-нибудь подозрения? Кто мог сотворить это с вашей кошкой?
– На ум приходят два человека, – сказал Виктор. – Шарон Карвер и Уилльям Херст.
Серулло тщательно записал имена. Виктор не стал упоминать Гефардта. Он также ничего не сказал о Рональде Бикмане. Это никак не могло быть делом его рук.
Проводив полицию, Виктор позвонил в обе рекомендованные ему фирмы. Там, видимо, уже закончили работу. Он записал на автоответчик свое имя и рабочий телефон.
– Я хочу, чтобы мы оба поговорили с Виктором, – сказала Маша.
По ее тону Виктор понял, что жену уже не остановить. Он кивнул и пошел за ней по лестнице. Дверь в комнату сына была приоткрыта, и они вошли без стука.
Виктор-младший захлопнул альбом с марками и поставил тяжелый том на полку над письменным столом.
Он смотрел на них выжидательно, почти виновато, как будто его застали за каким-то зазорным занятием, а не за невинным раскладыванием марок.
– Нам надо с тобой поговорить, – начала Маша.
– Хорошо, – согласился Виктор-младший. – О чем?
Неожиданно Маша увидела в нем обычного десятилетнего мальчишку. Он выглядел таким беззащитным, что ей пришлось сдержаться, чтобы не обнять его. Но сейчас надо было проявить твердость.
– Сегодня я была в школе и беседовала с завучем. Он сказал, что ты представлял объяснительные записки с просьбой отпустить тебя со школьных занятий в лабораторию «Кимеры». Это правда?
Профессиональный опыт подсказывал Маше, что Виктор сначала будет отрицать это, а когда убедится, что отрицание невозможно, попробует выкрутиться по-другому. Но Виктор не сделал ни того, ни другого.
– Да, это правда, – спокойно сказал он. – Извините мой обман. Я прошу прощения за те неприятности, которые это могло вам причинить. Я этого не хотел.
Маша почувствовала, что запал кончился. В этой ситуации она бы предпочла обычное детское отрицание. Но даже здесь поведение сына отличалось от стандартного. Она взглянула на мужа. Он поднял брови, но ничего не сказал.
– Единственным извинением мне служит то, что у меня отличные оценки в школе, – сказал Виктор- младший. – Я считал, что хорошая учеба – это моя основная обязанность.
– Предполагается, что учеба в школе требует усилий, – произнес Виктор, поняв, что Маша уже вне игры, будучи выбита из разговора абсолютным спокойствием сына. – Если тебе слишком легко дается учеба в школе, нужно переходить к следующему этапу. В конце концов, были же случаи, когда дети твоего возраста поступали в колледжи или даже их заканчивали.
– На таких детей смотрят как на ненормальных, – возразил мальчик. – Я очень многое узнал в лаборатории, значительно больше, чем в школе. Я хочу быть исследователем.
– Почему ты не пришел и не поговорил со мной об этом? – спросил Виктор.
– Я думал, что так будет проще". Я боялся, что, если я попрошу разрешения больше времени проводить в лаборатории, ты скажешь «нет».
– Даже если тебе кажется, что ты знаешь исход разговора, не следует от разговора отказываться.
Виктор-младший кивнул.
Виктор взглянул на Машу – не собиралась ли она что-нибудь сказать. Она в задумчивости покусывала щеку. Почувствовав, что муж смотрит на нее. Маша перевела взгляд на него. Он пожал плечами. Она ответила тем же.
– Ну ладно, мы еще вернемся к этому разговору, – сказал Виктор. Они с Машей вышли из комнаты и стали спускаться по лестнице.
– Что ж, – сказал Виктор, – по крайней мере, он не стал врать.
– Я не могу этого понять, – покачала головой Маша. – Я была уверена, что он начнет с отрицания.
Долив в свой стакан вина, она уселась за кухонный стол.
– Он труднопредсказуем.
– Разве это не хороший признак, что он не лгал? – спросил Виктор, облокачиваясь на стол.
– Честно говоря, нет. При данных обстоятельствах для ребенка его возраста это совершенно ненормально. Хорошо, он не лгал, но у него и намека на угрызения совести не было. Ты обратил на это внимание?
Виктор округлил глаза.
– Ты всегда чем-то недовольна. Так вот, я не считаю, что это важно. В старших классах я прогуливал довольно часто. Единственная разница в том, что меня ни разу не поймали.
– Это не одно и то же. Прогулы в старших классах являются попыткой выражения подросткового
