Шарон, о котором дев упоминал в каждом разговоре.
«Кузены» Титуса больше смахивали на его дядюшек. Одним оказался Гледий Стьюпо. Другого Элс уже видел мельком в деведийском подземелье, но не мог вспомнить его имя. Он был одним из тех незаметных темноволосых девов, которые оставались в тени, но оказывали огромное влияние на советах.
Элс быстро осмотрелся, дабы удостовериться в том, что никто их не подслушивал.
– Что случилось?
– Нам показалось, так легче всего с тобой связаться. Теперь, когда ты превратился в одного из зачинателей и инициаторов, ты вращаешься среди лизоблюдов империи и Коллегиума, – сказал Гледий Стьюпо.
– Хорошо, что вы об этом подумали.
– Они следят за тобой? – нахмурился Стьюпо.
– Каждую минуту.
– Кто?
– Фэррис Рэнфроу. Он вбил себе в голову, что знает меня. Я не понимаю, что за игру он ведет. Рэнфроу хочет, чтобы я был именно тем человеком, за которого он меня принимает.
– Все это не к добру. Ему не следует знать, что я здесь, – сказал Стьюпо.
– А он с тобой знаком? Может, ты тот, за кого Рэнфроу тоже хочет тебя принять?
Дев пожал плечами.
– Дядя, ты, вероятно, уже прокололся. Ты не оставался в тени. Если у Рэнфроу есть соглядатаи в квартале, то он уже в курсе всего. Если предположить, что ты тот, кто его интересует, кем бы ты был?
– Никем.
– Тогда объясни, что происходит с вами и Кальциром? Почему ваши люди готовы сотрудничать с Великим?
– Я надеялся, мы не станем это обсуждать.
– Мы не станем. И не будем. Я просто хочу понять, почему вы переметнулись на сторону врага.
– Ты, ша-луг, неправильно мыслишь. Я и мои друзья никуда не переметнулись. Мы всегда были исключительно на стороне девов. Вторжение неизбежно. И на сей раз Кальцир не сможет оказать сопротивление. Поэтому мы пытаемся уберечь наших людей от обычных страданий и отчаяния, присоединившись перед войной к победителям.
– Обычные страдания и отчаяние?
– Во всех войнах на этом краю мира враждующие стороны непременно грабят и убивают местных девов и дайншау.
– А. – В царстве мира такое случалось, хотя по религиозным канонам все неверные, которые подчинялись власти Божьей, были неприкосновенны. Однако набеги на общины в Дреангере происходили гораздо реже, чем на диком западе.
– Понимаю.
– Не станешь спорить? – удивился Стьюпо.
– Нет смысла. Ты прав. Вы должны сами о себе заботиться. Но проблема не в этом, дядя. Пока я возглавляю городской полк, вас никто не тронет.
– Тогда в чем дело?
– Неприятность типа «что-если». Я опасаюсь, что среди тех членов братства, которые прибудут в Брос из Ранча в качестве подкрепления, может оказаться тот, кто вспомнит, как я под другим именем разгуливал в Стаклирходе.
– Ну и как же это связано с девами, – спросил Титус Консент, выслушав краткий отчет Элса о своем пребывании в Ранче.
– Похоже тебе, ша-луг, остается только надеяться, что твой бог защитит тебя, – отмахнулся Стьюпо. – Хотя мне сдается, что они не вспомнят именно это случай. Слишком уж он банальный. С чего вдруг им следить за каким-то странствующим наемником, оказавшимся в Бросе? Не горячись, держись своей версии и будь хорошим солдатом.
Элс, Стьюпо и Титус Консент потратили еще час, обсуждая, в основном, счета Бруглиони, которые находились в отвратительном состоянии благодаря неумелым манипуляциям.
Консент подозревал, что кого-то подкупили, дабы скрыть огромную сумму денег, причитающуюся Бруглиони.
– Прослеживаются очевидные и неумелые попытки завуалировать тот факт, что сельские члены семьи не отчисляют в казну те суммы, которые обязаны.
– Действительно? Есть какие-нибудь улики, которые я могу предоставить Палудану?
Титус Консент вручил Элсу пачку бумаг.
– Четыре копии. Я знаю, что вы воспринимаете меня как ребенка. Но в любом случае выслушайте меня. В эти мошенничества вовлечены крупные деньги. Сей доклад представляет серьезную угрозу для определенного лица. Поэтому я сделал копии. Советую вам держать ухо востро.
В комнату, напугав всех, ввалился Поло. Он не обратил внимание на девов.
– Сэр капитан. Прибыл посланник. Вас вызывают в Кастеллу. У них что-то случилось.
