Отрядом, которые загоняли их обратно и отрезали пути к бегству. Мятежники были слишком потрясены, чтобы защищаться.
Полагаю, не будь рядом Меняющего, я бы в этой кутерьме не выжил. Он как-то сделал так, что стрелы и мечи отклонялись в сторону. И хоть я не из трусливых, я держался в его тени, пока мы не оказались в безопасности за шеренгой солдат Отряда.
Мы одержали для Госпожи величайшую победу, которая превзошла даже самые смелые надежды Ильмо. Еще не успела осесть пыль, как в наших руках оказались буквально все мятежники Весла. Меняющий крутился в самой гуще событий и оказал нам неоценимую помощь, а заодно от души порезвился, разнося все вокруг и поджигая. Он был счастлив как ребенок.
А потом он внезапно исчез, словно и не существовал вовсе. Все мы, уставшие до такой степени, что еле передвигали ноги, собрались возле конюшни Корни. Ильмо провел перекличку. Отозвались все, кроме одного.
– Где Ворон? – спросил Ильмо.
– Думаю, его завалило, когда дом обрушился, – ответил я. – Его и Зуада.
– Одно к одному, – заметил Одноглазый. – Ироничное, но совпадение. Но все же мне очень жаль, что его больше нет. Он здорово играл в тонк.
– Хромой тоже там? – спросил Ильмо.
– Я помогал его закапывать, – улыбнулся я.
– А Меняющий смылся.
До меня начала доходить двусмысленность ситуации, и я решил проверить, не является ли она лишь плодом моего разыгравшегося воображения. Пока солдаты готовились к возвращению в Сделку, я заговорил с Ильмо:
– Знаешь, все, кто видел Меняющего, были с нашей стороны. И мятежники, и Хромой видели многих из нас. Прежде всего тебя, Ильмо. И меня, и Ворона. Вместо Корни найдут его труп. У меня такое чувство, что любезность Меняющего не имеет никакого отношения к захвату Зуада или уничтожению местной верхушки мятежников. Мне кажется, что нас подставили, потому что здесь замешан Хромой. И проделали это очень умело.
Ильмо нравится прикидываться рослым и туповатым деревенским парнем, подавшимся в солдаты, но в сообразительности ему не откажешь. Он не только уловил смысл моих слов, но и немедленно связал их с более широкой картиной политических интриг среди Взятых.
– Нам нужно удирать отсюда во весь дух, пока Хромой не выбрался из подвала. И я говорю не про Весло, а про Форсберг. Душелов поставил нас на игровую доску пешками передовой линии, и нам предстояло угодить между молотом и наковальней.
Он задумчиво пожевал губу, потом превратился в сержанта, рявкая на любого, кто выполнял его команду недостаточно быстро.
Он едва не впал в панику, но все же проявил себя солдатом до мозга костей. Наш отход не превратился в бегство, и мы вышли из города, охраняя караван фургонов с провизией, которую собрал патруль Леденца.
– Когда мы вернемся, я сойду с ума, – признался мне по дороге Ильмо. – Выйду из крепости и перегрызу какое-нибудь дерево, или еще что-нибудь устрою.
Через несколько миль он задумчиво добавил:
– Я все пытаюсь решить, кто сообщит Душечке про Трофея. Ты только что вызвался добровольцем, Костоправ. У тебя есть в таких случаях нужный подход.
Так что всю поездку мне было о чем размышлять. Проклятый Ильмо!
Великий кавардак в Весле оказался лишь началом. По воде пошли круги. Начали копиться последствия. Судьба оказалась зловредной дамой.
Пока Хромой выбирался из-под развалин, Загребущий начал крупное наступление. Он и не подозревал, что его противника нет на поле боя, но эффект оказался тем же. Армия Хромого рассыпалась, и наша победа обернулась пшиком. Банды мятежников с улюлюканьем носились по Веслу, охотясь на агентов Госпожи.
Но мы, благодаря предвидению Душелова, уже двигались на юг, когда рухнул фронт, поэтому нас это не коснулось. Мы присоединились к гарнизону Вяза, имея на счету несколько важных побед, а Хромой с остатками своих войск бежал в провинцию Клин, заклейменный репутацией бездаря. Он знал, кто подложил ему эту свинью, но поделать ничего не мог. Его отношения с Госпожой стали слишком натянутыми, и он не осмеливался на что-то более значительное, чем роль ее верной собачки. И пока он не одержит несколько выдающихся побед, ему нельзя даже задумываться о том, как бы рассчитаться с нами или с Душеловом.
Но я не испытывал особой беззаботности. Эта мразь сумеет что-нибудь придумать, дай только время.
Загребущего успех воодушевил настолько, что он не остановился, захватив весь Форсберг, а пошел дальше на юг. Душелов приказал нам выйти из Вяза всего через неделю после того, как мы там обосновались.
Кстати, а огорчило ли произошедшее Капитана? Высказал ли он недовольство тем, что так много его подчиненных проявили самостоятельность, превысили свои полномочия или нарушили его инструкции? Скажу лишь, что внеочередных нарядов оказалось достаточно, чтобы сломать хребет быку. И добавлю, что «ночные бабочки» Вяза сильно разочаровались в Черном Отряде. Я даже вспоминать про это не хочу. Наш Капитан оказался дьявольски изобретателен.
Взводы выстроились на плацу. Фургоны нагружены и готовы отправиться в путь. Капитан и Лейтенант совещались с сержантами. Одноглазый и Гоблин играли в какую-то игру, заставляя воевать маленькие призрачные существа. Многие наблюдали за этим сражением и делали ставки на тот или иной поворот фортуны.
– Приближается всадник, – доложил часовой у ворот.
Никто не обратил на него внимания. Посыльные целый день приезжали и уезжали.
Створка ворот распахнулась. И Душечка захлопала в ладоши и побежала к воротам.
К нам, такой же потрепанный, как и в день нашей первой встречи, ехал Ворон. Он подхватил Душечку, крепко ее обнял, усадил на коня перед собой и доложил о прибытии Капитану. Я услышал его слова о том, что все его долги уплачены и у него больше нет интересов за пределами Отряда.
Капитан долго смотрел на него, потом кивнул и велел занять место в строю.
Он использовал нас в своих целях, но, делая это, обрел новый дом. Мы с радостью приняли его в семью.
А потом выехали, направляясь в новый гарнизон в Клине.
Глава третья
Загребущий
Вокруг Мейстрикта метался, всхлипывал и завывал ветер. Арктические дьяволята хихикали и выдували холодные струйки своего дыхания сквозь щели в стенах моей комнаты. Еле теплюшийся огонек в лампе мерцал и колебался. Когда мои пальцы окоченели, я обхватил ими лампу – пусть поджариваются.
С севера дул резкий ветер, колючий от снежной пыли. За ночь снега выпало на целый фут, и это было лишь начало. Чем больше снега, тем поганее. Я посочувствовал Ильмо и его отряду – они отправились охотиться на мятежников.
Крепость Мейстрикт. Ключ к обороне Клина. Замерзшая зимой. Раскисшая весной. Раскаленная печь летом. Пророки Белой Розы и главные силы мятежников теперь казались нам лишь досадными мелочами.
Провинция Клин напоминает вытянутый наконечник стрелы, указывающий на юг и втиснутый между двумя горными грядами. На острие этого наконечника расположен Мейстрикт. Это точка, в которой сходятся ветры и враги. Мы получили приказ удерживать крепость, этот якорь обороны Госпожи на севере.
Почему Черный Отряд?
Потому что мы лучшие. Вскоре после потери Форсберга мятежники начали просачиваться через Клин на юг. Хромой попытался их остановить, но не смог, и Госпожа отправила нас расхлебывать заваренную Хромым кашу. Единственным выходом стало отдать врагу еще одну провинцию.
