Когда мы подошли к площади, Ворон сказал:
– Иди наверх и проверь, на месте ли Душелов. Если нет, то отыщи самого трезвого из наших и отправь его за фургоном. Потом возвращайся сюда.
– Хорошо. – Я вздохнул и торопливо зашагал к нашему дому. Что угодно отдам за толику тепла.
Снега выпало уже на фут. Я начал всерьез опасаться, что отморозил себе ноги.
– Где тебя носило? – рявкнул Ильмо, когда я ввалился в комнату. – И где Ворон?
Я огляделся. Душелова нет. Гоблин и Одноглазый вернулись, но такие пьяные, что их сейчас можно приравнять к покойникам. Масло и Ведьмак оглушительно храпели.
– Как Масло?
– У него все в порядке. Так где ты был?
Я уселся возле огня и стянул сапоги. Ноги мои посинели и онемели, но все же я их не отморозил. Вскоре их начало болезненно покалывать. И вообще я еле передвигал ноги после бесконечных хождений по снегу. Я рассказал Ильмо обо всем.
– Вы его убили?
– Ворон сказал, что Капитан попросил завершить это дело.
– Да, я и не предполагал, что Ворон пойдет и прирежет его.
– Где Душелов?
– Еще не возвращался. – Ильмо ухмыльнулся. – Я сам пригоню фургон. Никому больше не рассказывай. Тут слишком много трепачей. – Он накинул на плечи плащ и торопливо вышел.
Мои руки и ноги немного отогрелись. Произведя в комнате разведку, я позаимствовал сапоги Масло – они оказались примерно моего размера, а ему они сейчас не нужны.
Опять выхожу в ночь. Уже почти утро. Скоро забрезжит рассвет.
Я ждал, что Ворон станет меня упрекать, но меня постигло разочарование – он лишь посмотрел на меня. Ворон замерз и дрожал. Помню, я еще подумал, что он все-таки человек, как и мы.
– Мне пришлось переобуваться. Ильмо отправился за фургоном. Остальные надрались до бесчувствия.
– А Душелов?
– Еще не возвращался.
– Пора сажать это семечко. – Он шагнул в снежную круговерть. Я торопливо последовал за ним.
На ловушке снег не скапливался, и она по-прежнему посверкивала золотом. Талая вода скапливалась лужицами под столом, ручейками стекала в сторону и превращалась в лед.
– Как думаешь, Душелов узнает, если ловушка разрядится? – спросил я.
– Почти наверняка. Да и Гоблин с Одноглазым тоже.
– Эта парочка сейчас не перевернется на другой бок, даже если весь дом сгорит.
– И тем не менее… Ш-ш-ш! Там кто-то есть. Иди сюда.
Он повел меня куда-то в сторону, в обход площади.
«Ради чего я в это ввязался?» – размышлял я, разгребая ногами снег и держа оружие наготове. Неожиданно я уткнулся в спину Ворона.
– Ты что-то увидел?
Он пристально вгляделся в темноту:
– Здесь кто-то был. – Он принюхался, медленно поворачивая голову то направо, то налево, потом быстро прошел десяток шагов и показал вниз.
Он оказался прав – след был совсем свежим. Тот, кто здесь находился, торопливо ушел. Я посмотрел на следы.
– Мне это не нравится, Ворон. – Следы отчетливо показывали, что нежданный гость приволакивал правую ногу. – Хромой.
– Точно не скажешь.
– Кто же еще? Ну где же Ильмо?
Мы вернулись к ловушке для Загребущего. Потянулось нетерпеливое ожидание. Ворон расхаживал взад-вперед и что-то бормотал. Никогда не видел его столь встревоженным. За все время ожидания он бросил лишь одну фразу:
– Хромой не Душелов.
И в самом деле. Душелов почти человек. Хромой же из тех подонков, которые наслаждаются, пытая детей.
Скрип постромок и визг плохо смазанных колес возвестили о прибытии фургона. Ильмо вывел его на площадь, подъехал к нам и спрыгнул с козел.
– Где тебя носило? – Страх и усталость взвинтили мне нервы.
– Пришлось искать конюха и запрягать лошадей. А в чем дело? Что произошло?
– Здесь бродит Хромой.
– Вот дерьмо! И что он делает?
– Пока ничего. Он…
– Пошевеливайтесь, – рявкнул Ворон. – Пока он не вернулся.
Он подошел к камню с головой Загребущего в руке. Охранных чар словно и не было. Когда голова оказалась в углублении, золотистое сияние погасло. На голову и камень стали опускаться снежинки.
– Начали, – выдохнул Ильмо. – У нас мало времени.
Я схватил мешок и перенес его в фургон. Предусмотрительный Ильмо застелил пол брезентом, чтобы выпавшие монеты не провалились в щели между досками.
Ворон велел мне собирать все, что лежало россыпью под столом.
– Ильмо, вытряхни один мешок и дай его Костоправу.
Сами они грузили мешки, а я ползал на коленях, собирая раскатившиеся монеты.
– Минута прошла, – объявил Ворон. Половина мешков уже лежала в фургоне.
– Слишком много всего рассыпалось, – пожаловался я.
– Если придется, оставим на месте.
– А куда повезем мешки? И как мы их спрячем?
– В сеновале на конюшне, – решил Ворон. – На время. Потом сделаем у фургона фальшивое дно. Две минуты прошли.
– А что делать со следами колес? – спросил Ильмо. – Он сможет нас по ним выследить.
– А с какой стати ему вообще об этом беспокоиться? – засомневался я вслух.
Ворон проигнорировал мои слова и спросил Ильмо:
– Ты не маскировал следы, когда ехал сюда?
– Как-то не подумал.
– Проклятье!
Все мешки перекочевали в фургон. Ворон и Ильмо стали помогать мне собирать россыпь.
– Три минуты, – произнес Ворон и тут же воскликнул: – Тихо! – Он прислушался. – Ведь Душелов не мог вернуться так скоро, верно? Нет, это опять Хромой. Сматываемся. Ильмо, ты поведешь фургон. Правь к главным улицам, затеряйся среди движения. Я пойду следом за тобой. А ты, Костоправ, постарайся уничтожить ведущие сюда следы фургона.
– А где Хромой? – спросил Ильмо, тщетно вглядываясь в метель.
Ворон показал.
– Нужно от него оторваться, или он все у нас отберет. Иди, Костоправ. Давай, Ильмо, езжай.
– Но, пошли! – Ильмо щелкнул поводьями. Фургон со скрипом покатил.
Я нырнул под стол, набил доверху карманы и побежал прочь от того места, где, по словам Ворона, затаился Хромой.
Не знаю, насколько удачно я сумел замаскировать следы фургона. Думаю, начавшееся с утра движение на улицах помогло нам больше, чем все, что я сделал. От конюха я тоже избавился. Я протянул парню носок, набитый золотом и серебром, – больше, чем он смог бы заработать на конюшне за несколько лет, – и спросил, не согласится ли он исчезнуть. Желательно, и из города тоже.
– Я даже не потрачу лишней минуты, чтобы забрать свое барахло, – ответил он, бросил в угол вилы и вышел.
