подниму хай насчет плохо спланированных военных действий в условиях, когда потери недопустимы. Она ожидала наставлений о важности работы с кадрами и дисциплины. Я удивил ее – не стал делать ни того, ни другого. Она была готова вынести худшие упреки, перетерпеть и вернуться к делу, я обманул ее ожидания.
Вместо того я подал ей письма из Весла, содержанием которых не делился еще ни с кем. Душечка показала: «Любопытно».
– Прочти, – предложил я.
Времени на чтение ушло немало. В комнату заглядывал Лейтенант, раз от разу все нетерпеливее. Душечка закончила, посмотрела на меня.
– Ну?
– Эта история – самое сердце тех документов, которых мне не хватает. Именно за этой историей я охочусь и еще кое за чем.
Душелов дала мне понять, что секрет оружия, которое мы ищем, скрыт в этом рассказе.
– Рассказ не закончен.
– Да. Но разве подумать над ним не стоит?
– У тебя есть какие-нибудь мысли насчет того, кто писал их?
– Нет. И никакого способа выяснить. Разве что отправиться поглядеть на этого писателя. Или писательницу. – На самом деле у меня имелись кое-какие подозрения, но… одно невероятнее другого.
– Они поступают регулярно и быстро, – заметила Душечка. – После стольких лет. – Мне показалось, что одно из моих подозрений пришло в голову и ей – «после стольких лет».
– Курьеры полагают, что писались эти послания в течение долгого времени, а отправлялись одно за другим.
– Интересно, но не слишком полезно. Пока мы не получили остальные письма.
– Но поразмыслить над ними не мешает. Особенно над концовкой последнего. Не могу ничего разобрать. А понять надо. Это может оказаться важным. Если только эта белиберда писалась не для того, чтобы сбить с толку тех, кому письмо может попасть в руки.
Душечка вытащила последний лист, глянула на него. Лицо ее внезапно озарилось.
– Это язык жестов, Костоправ, – показала она. – Буквы. Видишь? Говорящая рука показывает буквы.
Я глянул через ее плечо. Теперь я видел – и ощутил себя неимоверным идиотом оттого, что пропустил это. Как только появился ключ, письмо читалось легко. В нем говорилось:
«Это мое письмо может оказаться последним, Костоправ. Я должен сделать кое-что, и риск очень велик. Шансы против меня, но я должен попытаться. Если вы не получите завершающего письма, о последних днях Боманца, вам придется забрать его самим. Один экземпляр я спрячу в доме колдуна, как написано в этой истории. Второй вы найдете в Весле, у кузнеца по имени Песок.
Пожелайте мне удачи. К нынешнему времени вы, должно быть, нашли уже безопасное убежище. Я не пытался бы выгнать вас оттуда, если бы от этого не зависела судьба всего мира!»
Подписи опять не было.
Мы с Душечкой воззрелись друг на друга.
– Что ты думаешь? – спросил я. – Что мне делать?
– Ждать.
– А если следующих писем не будет?
– Идти и искать.
– Да. – Ужас. Весь мир ополчился против нас. Налет на Ржу привел Взятых в состояние мстительной ярости.
– Это великая надежда, Костоправ.
– Курганье, Душечка. Только Башня может быть опаснее.
– Может быть, мне стоит пойти с тобой?
– Нет! Тобой мы рисковать не можем. Ни при каких обстоятельствах. Восстание переживет потерю одного старого лекаришки. Без Белой Розы ему крышка!
Душечка крепко обняла меня, отстранилась, вздохнула.
– Я не Белая Роза, Костоправ. Та уже четыре века мертва. Я – Душечка.
– Наши враги зовут тебя Белой Розой. Наши друзья зовут тебя Белой Розой. В имени есть сила. – Я изобразил несколько букв. – В этом все дело. В имени. Ты должна быть тем, кем тебя зовут.
– Я – Душечка, – настаивала она.
– Для меня – может быть. Для Молчуна. Еще для нескольких наших. Но для всего мира ты Белая Роза, надежда и спасение. – Мне пришло в голову, что имени у нее-то и нет. Того, что носила Душечка прежде, чем прибиться к Отряду. Для нас она осталась Душечкой, потому что так ее называл Ворон. Знала ли она свое данное имя? Если и так, это уже не важно. Она в безопасности. Она последняя из живущих, кто его помнит. В разграбленной войсками Хромого деревушке, где мы нашли ее, вряд ли велись записи рождений.
– Иди, – велела она. – Смотри. Думай. И надейся. Скоро ты где-нибудь отыщешь нить.
Глава 22
Равнина Страха
Пришли наконец те, кто бежал из Ржи на трусливом летучем ките. Мы выяснили, что Взятые с равнины все же выбрались и буйствовали теперь из-за того, что уцелел лишь один ковер. Атака будет отложена до той поры, пока ковры не заменят. А из всех волшебных предметов ковры-самолеты – одни из самых сложных и дорогих. Полагаю, Хромай долго будет объясняться перед Госпожой.
Я привлек к разросшемуся проекту Одноглазого, Гоблина и Молчуна. Я переводил. Они выискивали подлинные имена, сводили их в таблицы. Зайти в мою комнату стало почти невозможно. А жить в ней – тем более, потому что Гоблин и Одноглазый здорово поцапались за пределами Душечкиной безмагии. И теперь постоянно держали друг друга за глотку.
У меня начались кошмары.
Как-то вечером я поставил перед колдунами задачу, отчасти потому, что нового курьера так и не было, отчасти – чтобы они меня с ума не свели.
– Возможно, мне придется покинуть равнину, – сказал я. – Не сможете вы что-нибудь сотворить, чтобы я не привлекал особого внимания?
Они начали задавать вопросы. Я отвечал честнейшим образом. Они так хотели отправиться со мной, словно поход на запад уже был установленным фактом.
– Черта с два вы со мной пойдете, – отрубил я. – Тысяча миль этакого дерьма? Да я тогда покончу с собой, еще не выбравшись с равнины. Или кого-то из вас прикончу. Эта мысль уже приходит мне в голову.
Гоблин пискнул, изображая смертельный ужас.
– Подойдешь ко мне хоть на десять футов, – предупредил Одноглазый, – в ящерицу превращу.
Я фыркнул:
– Ты еду в дерьмо-то едва превращаешь.
Гоблин закудахтал:
– У коров и цыплят получается лучше. Пользуйся лучше их навозом.
– Откуда в тебе столько слов, недомерок? – рявкнул я.
– Склочным он стал к старости, – заметил Одноглазый. – Рюматизьм, наверно. Есть у тебя рюматизьм, Костоправ?
– Если он не уймется, то будет мечтать о ревматизме, – пообещал Гоблин. – Мало мне с тобой разбираться. Но ты хоть предсказуем.
– Предсказуем?
– Как времена года.
Они опять взялись за свое. Я бросил на Молчуна умоляющий взгляд. Сукин сын не обратил внимания.
На следующий день ко мне приковылял самодовольно ухмыляющийся Гоблин.
– Мы кое-что придумали, Костоправ. На случай, если ты надумаешь прогуляться.
