Над участком Очибы заполыхали огни. Сполохи были так яростны, что должны были, пожалуй, положить половину вышедших из лагеря. Одноглазый с Гоблином не дремали. Однако увечный Хозяин Теней сумел утихомирить буйство огня.
Что же такое с ним сделать? А что вообще я могу? Ничего. Ничего у меня больше не осталось.
Даже смотреть не хотелось.
Одинокая ворона уселась на Хозяина Теней, корчащегося на копье. Поглядела на меня, на него, на поле боя и вроде бы озадаченно хмыкнула. Затем она принялась клевать маску Хозяина Теней, стремясь добраться до глаз.
Я не обращал внимания на птицу.
Мимо нас побежали солдаты. Были они из Зиндабова легиона – в основном бывшие пленные, записанные в легион в последние несколько дней. Я заорал на них, обругал трусами и приказал повернуть назад и построиться. Большинство подчинилось.
Ведьмак и Масло атаковали теснивших Очибу, наверное, в надежде обеспечить ему возможность развернуться и покончить с угрозой, исходящей из лагеря. Однако атака с тыла побудила противника резвее устремиться вперед. Пока Масло с Ведьмаком развлекались, те, кого они резали, прорвали строй Очибы и ударили по бывшим пленным с фланга.
Легион Очибы даже после этого старался держаться, но, судя по всему, дела его были плохи. Зиндабовы воины решили, что они собираются бежать, а потому их во что бы то ни стало надо обогнать или еще как-то остановить. Словом, строй смешался.
Могаба начал разворот, для поддержки Зиндаба с фланга, но к концу маневра поддерживать было уже некого.
В несколько секунд его легион остался последним островком порядка в море хаоса. Противник был организован не более нашего. Все превратилось в громаднейшую беспорядочную бойню.
Еще больше наших устремилось к городским воротам. Некоторые откровенно бежали. Стоя под знаменем, я и ругался, и вопил, и махал мечом, и пролил пару кварт слез. И боги помогли мне: сколько-то самых глупых услышали, вняли и подчинились, начали вставать в строй вместе с теми, кого мне уже удалось организовать. Они развернулись лицом к врагу и небольшими плотными отрядами устремились вперед.
Дух! Мне же с самого начала говорили, что присутствия духа таглиосцам не занимать!
Все больше и больше солдат выстраивали мы с Мургеном под ротным знаменем. Все больше и больше врагов собиралось вокруг Могабы, чей легион не желал сдавать позиций. Трупы солдат Хозяев Теней валом окружили его людей, которые нас, похоже, не видели. Несмотря на все противодействие, он двинулся к городу.
Мы с Мургеном собрали, пожалуй, тысячи три, но тут судьба решила, что пора бы снова запустить зубы в наши ляжки.
На нас навалилась громадная вражеская масса. Я занял позицию рядом со знаменем и поднял меч. Теперь я выглядел далеко не так впечатляюще: видимо, Одноглазый с Гоблином, если были живы вообще, занимались спасением собственных задниц.
Казалось, мы легко сможем отразить атаку. Наш строй был накрепко сомкнут. Противник же несся на нас беспорядочной толпой.
Но вдруг словно бы из ниоткуда пущенная стрела ударила меня в грудь и выбила из седла.
Глава 41
Госпожа
На поле битвы, думала Госпожа, не всегда хорошо быть старым и мудрым. Она отчетливо понимала, что происходит, еще задолго до того, как остальные поняли это. После того как Мурген поддел на копье Хозяина Теней, у нее появились мимолетные проблески надежды на благоприятный поворот судьбы, но появление войска из лагеря повернуло события так, что переменить их ход было уже невозможно.
Костоправ не должен был атаковать! Ему следовало ждать до последнего, чтобы потянуть противника на себя, а не зацикливаться так на Хозяевах Теней. Если бы новая армия с юга перегородила путь тем, находящимся в лагере, он мог бы пустить вперед слонов без риска быть атакованным с правого фланга…
Однако было слишком поздно ныть о том, что было бы, если бы… Пришла пора для чудес.
Один Хозяин Теней был выведен из строя, другой же – здорово изувечен. Если бы у нее осталась хоть десятая, хоть сотая часть былой силы!.. Если бы только было время развить то, что только лишь стало возрождаться в ней.
Если бы… Если бы… Вся жизнь в этих «если бы…».
Где же этот треклятый Одноглазов бес? Он мог бы изменить ход событий. На той стороне нет никого, способного удержать его, если он пойдет косить вражьих солдат. По крайней мере надолго…
Но Жабомордого нигде не было видно. Одноглазый с Гоблином работали в паре, пытаясь заткнуть пальцем дыру в прорванной плотине. Жабомордого с ними не было. И они, похоже, были слишком заняты, чтобы полюбопытствовать, куда он подевался.
Отсутствие беса было слишком важным, чтобы оказаться случайной оплошкой. Почему? В самый критический момент!..
Но не было времени на поиски смысла и упреки по поводу отсутствия либо присутствия беса, что так долго беспокоило ее. Времени хватало лишь на осознание факта, что бес был загодя подсунут Одноглазому и приказам его подчинялся исключительно по своему усмотрению.
Но кто же был его истинным хозяином?
Нет, не Хозяева Теней. Те применили бы этого беса по прямому назначению. Не Меняющий Облик. Этому просто не было нужды. И не Ревун. Он бы за это поплатился.
Какая же сила вырвалась наружу?
Мимо, хлопая крыльями, пролетела ворона. Птица закаркала на лету так, что Госпоже показалось, будто ворона насмехается над ней.
Костоправ со своими воронами… Целый год он все твердил про ворон. А затем вороны начали появляться возле него всякий раз, когда предстояло нечто важное.
Госпожа взглянула на курган, где Мурген с Костоправом водрузили знамя. На плечах Костоправа восседали две вороны. А над холмом описывала круги целая стая. Он выглядел весьма внушительно под маской Вдоводела, с вестницами горя над головой, с пламенеющим мечом в руке, пытающийся поднять смятые легионы…
Пока разум гонялся за одним противником, тело разделывалось с другими. Она орудовала мечом с грацией танцовщицы и мастерством полубогини. Вначале она ощущала возбуждение, не посещавшее ее много лет, если не считать тантрического пути достижения подобного состояния вчерашней ночью. Затем оно перешло в полное спокойствие, мистическое отделение Себя от плоти, растворившейся в некоем величайшем, восхитительнейшем и смертоносном целом.
Ни страху, ни прочим чувствам не было места в таком состоянии. Оно было подобно глубочайшей медитации, где Я блуждает по полю блистающих сущностей, пока плоть выполняет свои тленные задачи с точностью и такой силой, что вокруг нее и ее коня громоздятся горы трупов.
Враги, отталкивая друг друга, спешили убраться с ее пути. Друзья старались пробиться в безопасное пространство, окружающее ее. Таким образом, несмотря на то что правый фланг развалился по кирпичику, один упрямый камешек все же остался на поле боя.
Ее Я покоилось на воспоминаниях о наслаждении, извлеченном из двух тел, взмокших, тесно прижатых друг к другу, и об абсолютном изумлении во время и после того. Всю жизнь она абсолютно владела собой, и все же иногда ее плоть выходила из всякого повиновения. В ее-то годы…
Взгляд ее снова устремился к Костоправу, на которого навалились враги.
И только тень, вкравшаяся в ее сознание, когда Госпожа действовала с убийственным совершенством, подсказала, почему она до сих пор отказывала себе в главном.
Разум замутился мыслью о потере.
Эта потеря была для нее важной.
Ее значительность вторглась в Я, отвлекая его, возжелала управлять плотью, чтобы привести все в нужное соответствие со своими желаниями.
Госпожа начала пробиваться к Костоправу, увлекая за собой сплотившихся вокруг нее людей. Но враг
