У нас с ней не совсем обычные и довольно неровные отношения, когда вместе тесно, а врозь – скучно. Ссоримся мы непрерывно. Но наши отношения значат для меня очень много, хотя я и понимаю, что в конечном счете они ни к чему не приведут. Мне кажется, наша связь продолжается только из-за моментов примирения, которые бывают горячее кипящей стали.
Прежде чем я добежал до дома, я твердо знал: какова бы ни была роль Тинни в этом деле, тот, кто с ней так поступил, заплатит – заплатит с такими процентами, которые заставят покраснеть даже самого свирепого ростовщика.
Старина Дин превратил наш дом в хорошо укрепленный форт. Он ни за что не открыл бы дверь, если бы Покойник не бодрствовал. Сейчас-то он наверняка не спал – я ощутил его прикосновение, колотя в дверь и вопя, как поп, возвещающий о божественном откровении.
Дин распахнул дверь. Он выглядел на десяток лет старше, чем обычно, и казался совершенно измотанным. Старик не успел запереть замок за Плоскомордым, как я уже ворвался в комнату Покойника.
«Гаррет!» Телепатический окрик Покойника был похож на удар. Он подействовал на меня как ледяной душ. Мне захотелось кричать. А это могло означать только одно…
Она была распростерта на полу. Я не смотрел на нее. У меня не оставалось на это сил. Я пялился на Покойника, на все его четыреста пятьдесят фунтов, погруженные в кресло. Он оставался в неизменном положении уже лет четыреста – с того момента, когда кто-то пырнул его ножом. Если бы не десятидюймовый хобот, смахивающий на хобот слона, его можно было бы принять за самого толстого человека в мире. Но он – не человек, он логхир, представитель столь редкой расы, что на моей памяти никто не встречал живого логхира. Впрочем, мне хватает забот и с мертвым логхиром, Понимаете, если вы прикончите логхира, он не уходит из нашего мира. Так просто вам от него не избавиться. Он всего-навсего перестает дышать и отказывается от танцулек. Его дух остается в земной оболочке, становясь со временем все сварливее и сварливее. При этом тело не разлагается. По крайней мере с моим Покойником за те годы, что я его знаю, ничего не случилось. Конечно, по краям он немного трачен молью, мышами и всякой другой живностью. Она объедает логхира понемногу, пока тот спит, а рядом нет никого, чтобы эту живность шугануть.
«Не веди себя как дурак, Гаррет. Хоть бы раз за все время нашего знакомства ты подумал, прежде чем что-нибудь предпринять».
В этих словах он весь. Обычно бывает еще хуже. Мой жилец – временами партнер и частенько ментор. Он держал меня под контролем, но я сумел прохрипеть:
– Поговори со мною, Увалень. Поведай, что происходит.
«Успокойся. Страсти порабощают разум. Мудрые существа…» Вот так. Он может продолжать в таком духе бесконечно. Философ. Но только не в трудные моменты… Я начал что-то подозревать. Когда вы привыкаете к определенному логхиру, вы понимаете больше того, что он вкладывает в ваш череп. Покойника рассердило случившееся, но он не впал в ярость и не жаждал мщения, как можно было бы ожидать.
– Неужели опять виноват я?
«Ты, Гаррет, упражняешься в необоснованных умозаключениях больше, чем в беге».
– С ней все будет в порядке?
«Полагаю, да. Однако ей потребуется искусный хирург. Я усыпил ее, и она будет крепко спать до тех пор, пока не станет доступна медицинская помощь».
– Спасибо. Теперь скажи, что ты от нее узнал.
«Она не имеет ни малейшего представления о том, что произошло. Ни в чем не замешана. Человека с ножом не знает».
После небольшой паузы он добавил без обычных для него саркастических комментариев:
«Она шла просто встретиться с тобой. Была безмерно удивлена случившимся».
Он отпустил меня, позволив опуститься в глубокое кресло, специально поставленное для моих визитов.
«Пока ты предавался размышлениям, я пришел к выводу, что это было случайное, немотивированное проявление насилия».
Это означало, что он сумел прочитать мои мысли о недавнем преследовании.
К нам присоединился Плоскомордый. Опершись на спинку моего кресла, Тарп внимательно смотрел на Тинни. Думаю, он пришел к тому же решению, что и я. Его самообладание меня восхищало. Тинни ему нравилась, к тому же у него были особые отношения с ребятами, убивающими женщин. Как-то раз он потерял одну девушку, которую подрядился охранять. Это была не его вина. Пытаясь ее спасти, он истребил полвзвода убийц и сам был умерщвлен процентов на девяносто. С тех пор парень перестал быть самим собой.
– Весельчак уложил ее спать, – сказал я ему. – Считает, что все будет в порядке.
– Сукины дети все равно должны поплатиться за это, – прорычал Тарп, изо всех сил стараясь казаться злобным.
Но в голосе его послышалось облегчение. Я притворился, что не заметил.
«Книга? И это все, что вы оба ухитрились узнать, прежде чем началась стрельба?»
– Все, – без экивоков ответил я. Я сознательно избрал тактику прямых ответов. Он страшно злится, когда я не реагирую на его сарказм и не вступаю в пререкания.
«В ее мыслях ничего не было о книге».
– Зацепиться особо не за что, – вставил Плоскомордый.
Нетерпение его улеглось. Тинни должна выздороветь. И нет острой потребности кого-нибудь укокошить. Но все же мы с ним начнем без устали искать тех, кто виноват в случившемся.
«Не надо. Прежде всего я предлагаю вам успокоиться. Затем попытайтесь припомнить последовательность событий. Даже незначительные детали могут сыграть важную роль. Гаррет, если ты считаешь, что это для тебя так важно, подумай о том, не стоит ли взыскать с Чодо Контагью должок, который, как он полагает, за ним имеется».
Комментарий к моим мыслям.
– Взыщу, если потребуется. Пока об этом думать рано. Прежде чем отправиться в крестовый поход, я должен сделать все, что можно, для безопасности Тинни.
Все тот же прямой подход, который его обычно раздражает. Но на сей раз он предпочел не реагировать.
– Что-то происходит, и она отправляется ко мне. Чодо может быть замешан в… – Не найдя нужного слова, я умело щелкнул пальцами. Я вообще кладезь разнообразных талантов. Чодо Контагью, которого часто зовут Большим Боссом, – король организованной преступности Танфера. В некотором смысле он более могуществен, нежели сам король.
Чодо мне вовсе не друг. Наоборот, он воплощает все то, что мне ненавистно, с чем я сражаюсь всю свою жизнь. Как-то раз, ведя одно дельце, я ненароком оказал ему услугу. Парень одержим каким-то извращенным чувством чести, и если бы я захотел, то по одному моему слову Чодо, ради того чтобы расквитаться с долгом, послал бы на улицу две тысячи головорезов. Я избегал взыскивать долг, так как не хотел, чтобы мое имя ассоциировалось с его. Никоим образом. Если люди заподозрят, что я состою с ним в дружбе, это плохо скажется на моем бизнесе.
Что за черт! Кажется, забыл сообщить, чем занимаюсь. Я тот, кого недоброжелатели называют «соглядатай». Сам я величаю себя конфиденциальным агентом и детективом. Заплатите мне, и я для вас найду все что угодно, главным образом то, о чем вам знать не хотелось бы. Добрых новостей я обычно не приношу. Таков уж характер моей деятельности. Это детективная сторона. В качестве конфиденциального агента я выступаю посредником в расчетах с похитителями заложников или шантажистами, обеспечивая ваши интересы и не давая вас облапошить. Я упорно трудился, создавая себе репутацию честного парня, за которым клиенты чувствуют себя как за каменной стеной. Именно поэтому я не хочу, чтобы у кого-то возникли мысли, будто я работаю на Чодо.
Если Тинни умрет, мне придется изменить правила поведения. Ради Тинни я попру напролом, и пусть тот, кто станет на моем пути, возносит молитвы своим богам. Я не успокоюсь, пока не попробую на вкус печень виновного. Конечно, если Тинни умрет.
