шадаритской конной гвардии.
Я волновалась. Стремилась вперед, как мотылек на пламя. Пыталась себя убедить, что делаю это потому, что вынуждена пойти на этот шаг, а не потому, что хотела этого. Радости я не испытывала. Джа сам был виноват. Его злоба привлекла нашу месть.
Друзья Нарайяна подтвердили, что Джа собирался схватить Радишу и меня и представить все так, будто я похитила ее. Как он собирался это проделать, я не знаю. Думаю, по его плану я должна была убить Радишу. Это выбило бы почву из-под ног ее брата. А затем сама, как хорошая жена, совершила бы самосожжение. С чьей-нибудь помощью.
Поэтому я решила опередить его, действуя даже раньше, чем намеревалась.
Нарайян шепотом обменялся паролем с дозорными – нашими друзьями, которые притворились, что не видят нас, когда мы прошли мимо. Лагерь напоминал свинарник. Как правило, шадариты придают чистоте огромное значение. Так что дух, царивший в войске Джа, боевым назвать было нельзя.
Мы крались, словно тени. Я гордилась собой. Передвигалась так же незаметно, как и мои товарищи. А они удивлялись тому, что женщина способна на такой беззвучный шаг. Мы приблизились к шатру Джа. Он был огромным и хорошо охранялся. Джа понимал, что у многих есть причины ненавидеть его. У каждой из четырех сторон шатра горел огонь и стоял стражник.
Нарайян выругался, затем проныл какую-то мантру. Зиндху что-то проворчал. Нарайян шепнул:
– Приблизиться нет никакой возможности. Эти стражники наверняка из тех, кому он доверяет. К тому же они знают нас.
Я кивнула, отозвала своих товарищей назад и попросила:
– Дайте подумать.
Пока я думала, они шептались. Они от меня ничего особенного не ждали.
Мне было известно одно короткое заклинание, с его помощью можно на какой-то миг ослепить человека так, что он того и не заметит. Сейчас это будет кстати, если, конечно, у меня получится. Целый век я его не использовала. Произнеси я его неправильно, дозорный наверняка увидел бы меня и поднял тревогу.
В конце концов, я рисковала только собственной жизнью.
Я настолько сосредоточилась, словно это было самым опасным вызовом дьявольских сил, который я когда-либо совершала. Я проговорила его трижды, на всякий случай, но и тогда не была уверена, получилось ли. По виду часового определить это было трудно.
Зиндху и Нарайян все еще шептались.
– Идем, – сказала я и вернулась к границе освещенного кострами круга. Кроме дозорного, никого поблизости не было.
Итак, пора проверить заклинание.
Я пошла прямо на часового.
Нарайян и Зиндху выругались оба и попытались окликнуть меня. Я жестом остановила их. Стражник не мог видеть меня.
Он и вправду меня не видел.
Сердце мое часто-часто забилось, как тогда, когда я Вызывала лошадей. Я дала знак Нарайяну и Зиндху, чтобы они оставались вне поля зрения часового. Потом он может вспомнить тех, кого видел. А его непременно подвергнут допросу. Нарайян и Зиндху проскользнули, как псы, им все еще не верилось, что они невидимы. Им отчаянно хотелось узнать, что это такое я сделала и как. И наверняка они не прочь научиться этому трюку. Но мои спутники не произнесли вслух ни слова.
Я чуть-чуть отодвинула полог шатра и не увидела никого. Пространство внутри разделяли небольшие перегородки. Я проскользнула в ту часть, которая, видимо, служила приемной. Достаточно просторная, она была великолепно обставлена – еще одно доказательство того, что Джа ценил собственный комфорт выше благополучия своих солдат и безопасности родины.
Еще ребенком я усвоила одну истину: уважение и преданность людей можно завоевать, если разделяешь с ними общие трудности.
Нарайян, глаза которого еще не вернулись на место от удивления, жестом указал мне на «спальню», о которой он узнал от своих шпионов. Я кивнула. Было очень поздно, и Джа наверняка спал. Кинжалом я отодвинула перегородку, а Нарайян и Зиндху достали свои румели.
Я знала, что движения мои бесшумны. И уверена, что и мои товарищи двигались столь же тихо. Но, когда мы вошли, Джа вскочил со своих подушек и бросился между Нарайяном и Зиндху, раскидывая их в разные стороны. Затем он кинулся на меня. В спальне горела лампа, так что он видел нас достаточно хорошо, чтобы узнать.
Какой же он неисправимый идиот, этот Джахамара Джа. Он даже не закричал. Все, что он сделал, – так это попытался улизнуть.
Рука моя дернулась в сторону желтого треугольника у талии, затем взметнулась вверх и сделала бросок. Словно живой, мой румель змеей обвил его шею. Я схватила свободный конец и, туго затянув петлю, обмотала тканью запястья, ни на минуту не выпуская ее из рук.
Но, будь я одна, мне ничто бы не помогло – ни удача, ни интуиция, ни судьба. Джа обладал огромной силой, он вполне мог бы вытащить меня наружу. Или стряхнуть.
Но Нарайян и Зиндху схватили его за руки и повалили наземь. Дело сделала бычья сила Зиндху, а Нарайян помогал ему заломить жрецу руки.
Упершись коленями в спину Джа, я старалась не дать ему возможности дышать.
Чтобы окончательно задушить человека, требуется какое-то время. Движения опытного душителя обычно столь быстры, что смерть наступает почти мгновенно. Но мне пришлось держать румель довольно долго, пока Джа мучился. У меня затекли плечи и руки, прежде чем он дернулся последний раз.
Нарайян освободил меня. Я дрожала от напряжения, ощущая нечто сходное тому, что испытываешь после оргазма. Ничего подобного тому, что я только что совершила, мне до сих пор делать не приходилось. Я сделала это собственными руками, без всякого волшебства, без обычного оружия. Нарайян усмехнулся. Ему это чувство было знакомо. И он, и Зиндху выглядели неестественно спокойными. Зиндху прислушивался, пытаясь определить, не вызвали ли мы переполох. Мне казалось, мы здорово шумели, особенно когда боролись, но, судя по всему, волновалась я напрасно. Никто не явился. Никому не было до нас дела.
Зиндху бормотал какие-то заклинания. Нарайян на минуту задумался, затем посмотрел на меня и снова ухмыльнулся. Кивнул головой.
Зиндху на четвереньках ползал среди того беспорядка, который мы устроили у Джа. Очистив небольшое пространство, он еще раз осмотрел все вокруг. Пока я наблюдала за Зиндху, пытаясь понять, что он такое затеял, Нарайян извлек из-под темного облачения, которое он надел специально, странный предмет. На конце этого инструмента было что-то вроде молотка и одновременно кайла, и весило оно по меньшей мере фунта два. А может, и больше, если оно было вылито из серебра и золота; очевидно, так и было. По крайней мере складывалось такое впечатление. В его рукоятку из черного дерева, отделанную слоновой костью, были вкраплены рубины. Отражая свет лампы, они сверкали, словно капли свежей крови. Тихо и не очень методично Нарайян стал постукивать им по земле.
Этот инструмент был явно не предназначен для этого. Уж я-то умею отличить инструмент от предмета культа, даже если он мне незнаком.
Нарайян взрыхлил землю. Зиндху с помощью оловянной миски вычерпал землю и высыпал ее на ковер, который он предусмотрительно перевернул, стараясь не сорить вокруг. Я никак не могла взять в толк, что у них на уме. А они были слишком заняты своим делом, чтобы тратить время на объяснения. И все время они напевали что-то вроде литании. Что-то насчет предзнаменований и пророчества ворон, то и дело упоминая Дщерь Ночи и еще кого-то.
Мне оставалось только наблюдать.
Время шло. На минуту я встревожилась, когда снаружи менялась охрана. Но стражники обменялись лишь парой слов, и новый караул не заглянул в шатер. Услышав глухой удар и сдавленный хруст, я повернулась посмотреть, чем заняты мои товарищи.
Они вырыли яму. Почти три фута в глубину и не очень широкую. Для чего – я не могла понять.
Они показали мне.
Повертев перед моими глазами своим инструментом, Нарайян стал дробить молотком своего
