ему, что есть уцелевшая жертва покушения и эта жертва – дочь Чодо Контагью? У Тупа сделается сердечный приступ, да еще и геморрой.
– Хорошо. Скажите мне только одно, Гаррет. Что здесь делает Морли Дотс?
Туп не такой дурак, чтобы не знать, что мы с Морли давние друзья.
– Мне известно, на что способен Морли. И известно, на что нет. – Как объяснить Тупу, что профессиональный убийца Морли никогда не убивал тех, кто на это не напрашивался? Как объяснить, что у Морли более твердые принципы, чем у большинства стражей закона? – Он для меня окно в другой Танфер. Если понадобится там что-либо отыскать, ом найдет.
Я на это надеялся.
Теперь я уже забыл, почему послал Дина за Морли, хотя в то время мне казалось, что так надо. Может, Морли удастся связать меня с дочкой Чодо. Она должна что-нибудь знать. В ее хорошенькой головке могла остаться та самая подробность, которая позволит нам схватить этого выродка.
Хотя, конечно, она из тех, кто не видит ничего, кроме себя. Вероятно, она забыла о старикане, изрыгавшем бабочек, как только страх у нее прошел.
Туп нахмурился, ему не нравилось, что в расследование втянут Морли. Даже если офицеры Стражи начнут совершенно новую жизнь, они все равно будут думать только о своей заднице.
– Умерьте свой праведный гнев, – сказал я. – Он вам не поможет.
Однако как он узнал? Морли старался сидеть тихо.
Туп нахмурился еще больше:
– Пойду отдам приказания. И сообщу вам, если что-нибудь обнаружим.
Разумеется, сообщит. После того, как перепробует все средства. Мое мнение о нем улучшилось, но я все равно считал его прирожденным чиновником. Он прибегал к моим услугам от отчаяния.
– Договорились.
Я проводил его до двери, он ушел в дождь, а я отправился выяснить, что думает Покойник.
30
Еще тысяча марок, если все прекратится насовсем?
Покойник был очень горд собой, потому что ухитрился получить еще одно обещание от Тупа.
– Иногда я выражал недовольство из-за того, что ты…
– Очень редко, в кои-то веки. Но сейчас я хочу сказать совсем не то. Это удачный ход – заставить его раскошелиться еще раз.
– А время отчаяния – лучшее время для тех, кто хочет этим отчаянием воспользоваться. Понятно. Как ты относишься к тому, чтобы побеседовать с дочерью Чодо?
Морли вышел из кабинета и, не спросив разрешения, вошел в комнату Покойника. Теперь он, не спросив разрешения, встрял в разговор.
– Об этом уже шла речь. Мои попытки не приветствовались.
– Предоставь это мне. У меня есть подход. Передай Краску, что мне нужно поговорить о девушке. Не говори, о какой. Он не знает, что мне известно, кто она.
– Не понял. Как он может не знать?..
– Не надо понимать. Просто скажи ему, что мне нужно поговорить с ним о девушке. Не уточняй о какой, он сообразит, что я имею в виду. Мы с ним друг друга понимаем.
– Тобой движут личные мотивы, Гаррет. Остерегись. Ты, как всегда, хочешь вляпаться по уши. Тебе что, неймется? Не вздумай приставать к дочке Большого Босса. Если у тебя руки чешутся, лучше отруби их, но избавь нас от горя.
– Что ты об этом думаешь? – спросил я у Покойника.
– Это и есть суть моего великого плана.
– Я зрелое человеческое существо, сэр. Я не рассматриваю всех особей противоположного пола как объект желания.
Морли съехидничал:
– Только тех, кто старше восьми и моложе восьмидесяти.
– Хорош друг! Разумеется, если я окажусь в постели с женщиной, я не растеряюсь. Но я не окажусь в постели с женщиной в ближайшие лет сто.
Ха. Я себя убедил. Почти всего себя, осталась лишь совсем крошечная неуверенность, что я сделаю, если с дочкой Чодо произойдет чудесное преображение и она не только наконец заметит меня, но и начнет шептать мне на ухо сладкую белиберду. Иногда даже у самых стойких белых рыцарей веления разума, совести и навыки выживания теряют силу перед чувствами, не поддающимися воздействию ума. В каждом из нас сидит антиобщественное существо, которое только и думает, как бы нарушить связь между действием и его последствиями.
– Да, конечно.
Морли мне не верил. Мне показалось, что и Покойник тоже.
Мои собственные сомнения не были такими мрачными. Я повидал немало женщин и уже не откликаюсь на зов этих сирен. Я могу беситься и чертыхаться, но голову не потеряю. Дочь Чодо не в моем вкусе.
Мы поговорили о том о сем, наконец Морли решил, что с него хватит плохих новостей:
– Если меня слишком долго не будет, Рохля, Сарж и малыш решат, что я попал в дом призрения.
– Ну да. Ступай успокой их. – Я поглядел ему вслед и вернулся к Покойнику.
– Я серьезно подумываю о том, чтобы вздремнуть.
– Оставь. Ты хочешь, чтобы я отдал этот бред Гулляру?
– Я тоже об этом думал.
– НОНЗ?
Если подольше пообщаться с Покойником, можно научиться разбирать его сигналы, не облеченные в слова. Он не сказал, но имел в виду, что, если я не пойду донимать Гулляра, мне не будет покоя дома.
Мы всегда идем на компромисс. Такова жизнь. Каждый день приходится заключать сделки, чтобы обеспечить себе покои или возможность выспаться.
Я решил, что линия наименьшего сопротивления пролегает через дансинг Гулляра.
31
Мы с Хрустом уже становились приятелями. Он размышлял, бросал на меня взгляды украдкой всего минут пять и сразу вспомнил, что я люблю пиво. Этим он сделал ненужным один вопрос из всегдашнего перечня. Я сделал ненужным все остальные, попросив пол-литра вейдерского светлого лагера, а потом сказал:
– Передай Гулляру, что пришел Гаррет.
– Гаррет. Так.
Хруст удалился на цыпочках. Я ждал, когда ноги его придут в противоречие с бородой. Этого не
