тебя время.
После некоторых раздумий я решил: может, он сообразил, что сам не знает? Холодный дождь – великое лечебное средство при больной фантазии.
Мои мысли порхали туда-сюда, как пьяные мотыльки, пытаясь уловить, что происходит. Ответ напрашивался сам собой: это либо розыгрыш, либо ошибка, либо злые козни, либо еще что-то. Но только не работа.
Я вспомнил слова Покойника: Три марки в день и оплата всех расходов. Мне не пришло в голову спросить, взял ли он предварительный гонорар.
– Что собираешься делать? – спросил я. – Сейчас?
– Ты промокнешь до нитки, сынок. Перво-наперво я пойду и посмотрю, есть ли мне где жить. Если есть, я пойду куплю бутылку и напьюсь в стельку. Если тебе не жалко времени, можешь подождать, пока я прокрадусь на встречу с тайными врагами твоего босса.
Когда он говорил, что напьется, это звучало убедительно. Если бы я только что вышел из тюрьмы, я бы не поставил пьянку на первое место, но он, видно, уже староват для баб. А на второе место пьянку поставить неплохо.
– А завтра?
– Завтра снова за всегдашнюю работу. Если не будет дождя. А если будет, останусь дома и приложусь еще к одной бутылке.
Я встал:
– Тогда пошли к тебе. Подождем, пока ты заснешь. Потом я встречусь с этим Гулляром и выясню, в чем дело.
Никому не нравится выглядеть круглым идиотом, а у меня возникло смутное подозрение, что именно так я и выгляжу. Надо было как следует порасспросить Покойника.
Я решил сделать это на обратном пути, перед тем как идти к Рислингу Гулляру.
7
Дин открыл мне дверь.
– Господи, зачем вы пришли домой? Он поднял голову и стал смотреть, как с моей шевелюры капает вода.
– Надо посоветоваться с гением.
Я проскочил мимо Дина и неожиданно распахнул дверь маленькой гостиной. Хм! Кошка исчезла. Бесследно. Но я чувствовал, что она где-то здесь.
Дин переминался с ноги на ногу. Я бросил на него как можно более злобный взгляд и, издавая устрашающие звуки, изобразил, что сворачиваю врагу шею. А затем отправился в комнату Покойника.
Он делал вид, что спит.
Я знал, что он прикидывается. Он не заснет, пока не услышит последних известий из Кантарда. Он помешан на Слави Дуралейнике и каждую минуту ждет новостей о похождениях этого генерала- республиканца.
Я все равно вошел. Дин засуетился, притащил рваное одеяло и накинул его на мое кресло, чтобы оно не промокло. Я сел, уставился на Покойника и сказал:
– Жаль, что он прикорнул как раз, когда наконец пришли вести с фронта. Завари мне побыстрей чашку чая, я выпью перед уходом.
– Коварнее некуда. Такой же коварный, как тот тип, который для смеха послал меня шпионить за сумасшедшим.
– Можешь сказать правду. Я не обижусь. Я даже признаю, что шутка удалась. Ты продержал меня на улице достаточно долго, прежде чем я тебя расколол.
– Перестань. Я признал, что шутка удалась. Хватит.
– Кто-то на самом деле заплатил пятьдесят марок за то, чтобы мы выслеживали Амато?
Я был уверен, что он говорит серьезно.
– Ты не задавал вопросов?
В парадную дверь кто-то стучал. Дин, очевидно, был так занят, что не мог открыть.
– Подожди минуту.
Сначала я посмотрел в глазок. У меня есть горький опыт. Я увидел двух женщин. Одна из них дрожала от холода, обхватив себя руками. Судя по всему, обе были не в восторге от погоды.
Я открыл:
– Чем могу служить, леди?
Слово леди я употребил поэтически. Та, что помоложе, была лет на двадцать старше меня. Обе были очень чистенькие и одеты в свои лучшие наряды, но эти наряды истрепались и давно вышли из моды. Сами женщины тоже выглядели потрепанными и изможденными.
Одна была явно с примесью нечеловеческой крови.
Обе нервно заулыбались, как будто я напугал их, оказавшись не тем, кого они ожидали. Та, что помоложе, набралась храбрости и спросила:
– Ты спасен, брат?
– Что?
– Ты возродился? Ты признал Миссиссу как своего личного Спасителя?
– Что?
Я не понимал, о чем речь. Я даже не сообразил, что они говорят о религии. Религия не занимает большого места в моей жизни. Я не обращаю внимания на множество разных богов, культы которых наводняют Танфер. И нечасто обманываюсь в своих упованиях, что боги также не будут обращать внимания на меня.
Вероятно, женщин очень обнадежило, что я не захлопнул дверь у них перед носом. Они начали болтать. От природы я очень вежлив. Я слушал вполуха, но наконец врубился. Осклабился и с воодушевлением произнес:
– Входите! Входите!
Я представился. Пожал им руки. Я стал прежним очаровашкой Гарретом. Они почувствовали себя неловко, будто что-то заподозрили. Я копнул довольно глубоко, чтобы убедиться, что их путь к спасению рассчитан не только на людей. Большинство культов у нас расистские. У нечеловеческих существ в основном нет богов.
Я признался:
– Я не свободен и не могу принять новую систему верований, но я знаю тут одного, которому следует с вами встретиться. Вы не представляете, какой безбожник мой партнер. Он нуждается… Но позвольте вас предупредить. Он упорствует в своем злонравии. Сколько я ни пытался… Вы сами увидите. Пожалуйста, пройдите со мной. Хотите чаю? Мой эконом только что поставил чайник.
Они продолжали болтать. Свои фразы я вставлял в промежутках.
Женщины последовали за мной. С большим трудом я сохранял серьезную мину. Я натравил их на Покойника. И не собирался вертеться поблизости, чтобы смотреть, как полетят перья.
Я выскочил под дождь и подумал: интересно, захочет ли он теперь когда-нибудь со мной разговаривать. Но кто, как не он, нуждается в духовном руководстве? Он уже умер и тащится по дороге в рай или в ад.
Но ухмылка на моей физиономии говорила вовсе не о том, как я доволен собственным хитроумием. Ко мне снова пришло вдохновение. Я понял, как превратить дело Брешущего Пса в розыгрыш, который
