Смогут ли они отринуть прошлый гнев и ревность и сберечь хоть что-нибудь из-под обломков их жизней, разрушенных другими? Смогут ли они снова обрести счастье, испытанное ими перед падением Вороньего Грая?
Она села рядом с ним, положив свою руку поверх его, и улыбнулась, как будто прошлой ночью ничего не произошло.
Их перемирие продолжалось. Она по-прежнему хотела забыть.
— А что стало со Звездным Всадником? — спросила она.
— Ушел, — сказал Вартлоккур. — Он такой. Он никогда не ждет. Наверное, так ему не приходится отвечать на вопросы. Он явно позаботился о нас, позаботился о Старце, расколдовал слуг и исчез. Он такой. О нем теперь, может, не будет слышно еще сотни лет.
— Старец. Что с ним? — спросил Насмешник.
— Я точно не знаю. Башня запечатана. Я не могу пройти сквозь охраняющие заклятия. Но я подозреваю, что он жив. Вероятно, в глубоком сне.
Догадка чародея была очень близка к истине. Вопреки собственным ужасным ожиданиям Старцу не было позволено умереть. Но не было ему разрешено и вернуться к жизни. Его тело, одетое в церемониальное одеяние, сидело на каменном троне в комнате наверху Башни ветров. Если его глаза когда-нибудь откроются, то они посмотрят в магическое зеркало. Под его морщинистыми руками со вздувшимися голубыми венами лежали крохотные круглые флаконы. Его кабинет был пополнен новым запасом лекарств. Однажды, если в том будет нужда, Режиссер сможет снова заставить его глаза открыться.
В отличие от других Старец был только инструментом. Его полезность подходила к концу, острота затупилась. Но Звездный Всадник был бережливым. Он не выбрасывал ничего, что могло бы еще пригодиться. Комната на вершине Башни ветров стала ящиком для инструмента. Даже Вартлоккур не мог войти в нее. А его власть над Силой вернулась полностью.
Черная Леди в очередной раз осталась дожидаться Старца у алтаря.
В одной комнате со Старцем — возможно, как напоминание, — сидели мертвые принцы-тауматурги.
Подали главную перемену блюд. Насмешник набросился на свою порцию, желая, чтобы поддерживал разговор кто-нибудь другой. Он не видел приличной еды в течение нескольких месяцев.
— Мне не хочется думать, что Старец вышел из игры, — сказала Непанта. Насмешник подумал, что улавливает оттенок «лучше он, чем я». — Он был что надо, хоть и брюзга.
— Он не ушел, просто в ожидании. По желанию Звездного Всадника. Я думаю, что между ними было что-то такое, о чем никто даже не подозревал. Но — да, я тоже вспоминаю о нем. Я только удивляюсь, сколько у него секретов, о которых он никогда не говорил. Мы скрывали слишком много друг от друга.
Чародей задумчиво сделал несколько глотков. Затем продолжил:
— Несмотря на все подначки и брюзжание, он был добрым и хорошим другом. Слишком плохо, что у него никогда не было иной цели — только бы не выйти из своей роли, чем бы она ни была. Будем надеяться, что в следующий раз он будет счастливее.
— Ребенок? — хрюкнул Насмешник с набитым ртом.
— Прекрасно. И я рада, что ты помылся и побрился. Я никогда не видела, чтобы какой-нибудь горский бандит был таким грязным и одичавшим, как ты. — Она и Вартлоккур продолжили рассуждать о Старце.
Чародей встревоженно предположил:
— Вы знаете, что есть грамотеи, которые уверяют, что Звездный Всадник это некоторое воплощение правосудия. Может, он судил нас всех, а не принцев.
— Вы имеете в виду…
— Да. Может быть, из нас только лишь Старей действительно вознагражден. А мы брошены обратно в гущу происходящих событий.
Насмешник задумчиво прищурил один глаз, но не перестал жевать.
Непанта посмотрела с кислым видом.
— Иногда у меня бывают предчувствия, — сказала она. — И у меня было одно из них. Наступают тяжелые времена. Моего мужа и меня ожидают боль и скорбь.
Вартлоккур еще не подготовился. к видению, чтобы посмотреть, как будет выглядеть будущее без печати влияния принцев-тауматургов. Он опасался того, что узнает.
Это не принесет ему добра. Другие силы были наготове и положили на него глаз.
— Без сомнения, — ответил он Непанте. — Я верю, истинная причина того, что мы здесь: предполагается, что мы сможем быть полезны.
Под маской тупого обжоры Насмешник критически оценивал смысл каждого слова Вартлоккура и то, как он это произнес. Насмешник выслеживал фальшивую нотку. Отец или не отец — он просто не верил в прощение Вартлоккура.
Наступило время, решил он, слегка ткнуть в осиное гнездо и посмотреть, что вылетит. Время швырнуть камень, чтобы посмотреть, что поднимете напыщенных глубин этого обманно мирного пруда.
Положив руку на рукоять меча, он величественно рыгнул и откинулся на спинку кресла. Прикрыв глаза, он произнес:
— Если память мне не изменяет — что не есть возможно в стальных мозгах такого гения, как сам- друг, — то было время, когда кое-кто однажды пообещал толстому фокуснику и его друзьям крупные вознаграждения за выполнение мелких дел для вышеуказанного. Будучи владельцем уже отмеченной слоновьей памяти, могу сказать, что конкретное вознаграждение состояло из золотых двойных шекелей имперской чеканки, одна тысяча четыреста. Этот же вышеупомянутый джентльмен авансировал еще восемьдесят. Сам-друг, принимая во внимание дистанцию до дома вышеуказанного, трогает кошель и плачет: «Увы! Пальцы ничего не ощущают. Нету даже гнутого позеленевшего медяка. Предвижу великий голод…»
Непанта, наконец уразумев, о чем идет речь, глотнула воздух.
— Почему бы не добавить еще то, что ты потерял в Ива Сколовде? — спросила она, изумляясь его выдержке.
Глаза Насмешника широко раскрылись, он ухмыльнулся с самым невинным видом.
— Серебро: триста двенадцать крон. Медь: двести тридцать четыре гроша Ива Сколовды. Золота нет. Из других краев, разные: может, пять серебряных ноблей Итаскии в целом. Смета скромна, но сам-друг обновлен для благородства и утратил мелочное — в полушку — сердце ради интереса только в минимальном доходе, уступая в средствах к существованию вышеуказанному. Такое же состояние в настоящий момент сам-друг обнаружил у молодой, только что обновленной жены.
Тут он попал в точку. Имущество Вороньего Грая было потеряно. Когда-нибудь оно по частям начнет появляться на поверхности — когда солдаты Гаруна станут сбывать награбленное.
Непанта была столь же нищей, как и ее муж.
Вартлоккур смеялся до слез.
— Ты, верно, самый бесстыдный разбойник со времен Рейнхарта, сразившего Камменгарнского дракона.
Насмешник снова ухмыльнулся. Непанта пнула его под столом, но он не внял предупреждению.
— В монетах Ильказара, пожалуйста. С дополнением в десять процентов от даты выполнения, каковой является утро, когда солдаты могучего союза покорили неприступную крепость Вороньего Грая.
— Хорошо, почему бы и нет? — удивился Вартлоккур с присущим ему самообладанием. — У меня полные мешки. Формально я действительно тебе должен. А еще есть твои друзья, которые могут не дать мне покоя… Непанта, возьми себе тоже, пожалуйста. В качестве свадебного подарка.
Глаза Насмешника сощурились. Здесь что-то происходило. После всех несчастий Вартлоккур сдавался так легко? Ему не верилось. Где-то здесь ловушка. Трюк или капкан…
Но — «мешки»? Его глаза расширились. Жадность вытеснила все остальные соображения.
— Мне позволено взять и выбрать?
Проданные в подходящий момент богатым коллекционерам редкие монеты принесут в сотни раз больше собственной стоимости. Он смог бы превратить умеренную фортуну в гигантскую. Он знал покупателей и знал, какие монеты пользуются спросом. Когда-то он пытался обжулить их — пока не обнаружил, что необходимые исследования и расчеты требуют слишком много усилий.
