любовницей, забудьте, кто вы есть, не давайте ей продохнуть, насилуйте!!!
— Это единственный шанс. Коллеги меня сторонятся, не понимают, считают чокнутым и сумасшедшим маньяком. Не дают публиковаться, получить научную степень. Здесь травят, оттуда зовут. И я, из чувства долга пред такими как вы, святыми матерями, только вам открылся. Не думайте больше ни о чем, и не тратьте драгоценные часы и минуты — действуйте!
И все. Поднялся и ушел.
Я сидела немая. Меня просто убил этот разговор, а вернее — приговор.
Это, что же, думала я, родила, выходила, растила, а теперь же мне ее и …..
Я помню, как я стала задыхаться, сердце зашлось. Мне сделалось дурно и меня уже чем-то отпаивали, где-то в приемной.
После этого разговора я неделю ползала по квартире. Ночами не спала, лежала и думала….
А жизнь продолжалась. Машка на мне, деваться некуда. В это время я стала серьезно подумывать о другом исходе, считала, что я ни за что не буду поступать так, как мне приговорили.
Неделю проревела сидя ночью у Машкиной постели. Какой там секс, удовлетворение, мысли эти как ветром сдуло.
Но время шло. Я стала рассуждать примерно так. Значит так, я соблазняю дочь, запускаю ее, а сама ухожу совсем, с глаз долой. Как это произойдет со мной, я не очень-то беспокоилась. Все время в мыслях о Машке.
Ну ладно, рассуждала я, Машка оживает и что? Она что, без меня будет жить, любить или ее не очень-то прыткую кто-то будет любить? Или воспользуется немощью и будет пользоваться как куклой? А если она попадет в грязные руки и ей начнут пользоваться другие? Кто ее защитит, кто подскажет?
Выходило, что я все — таки была нужна. Поэтому мысль о своем уходе я отложила.
Вторая мысль, что сверлила тогда мою бедную голову.
Я не смогу не то, что жить, а даже начать что-то делать сексуальное со своей дочерью. Поэтому я нахожу ей парня, а может и не парня? Наверное, все- таки девочку. И что? Я буду сводить с этой девицей свою дочь? Я что, чокнутая! Наверное такая девица должна быть уже опытной. Я как представила, что такая опытная девица сможет делать с моей дочерью. Так у меня аж мурашки по коже побежали, и я впервые подумала. А ведь все выходит так, как мне приговорили!!!
Опять наступил ступор. Опять я ночами лежала с открытыми глазами, но картины видений уже становились другими. Я и Машка. Поскольку каждый раз после того наступало утро, то я включившись в процесс, и ухаживая за Машкой начала ловить себя на мысли, а ведь в самом деле…. Что я смогу плохого для нее сделать? Нет, я буду очень стараться. Ведь только я знаю ее от волосочка, до родинки на плечике и левой губке ее девочки. И вот тогда я начала все острее осознавать, что приговор придется приводить в исполнение, все-таки мне.
Буквально все стало меняться на глазах. Я стала успокаиваться, более того, вскоре продолжила успокаивать и свое тело. А оно это тело уже начинало предательски подводить меня. То я нечаянно коснусь Машки в том месте, где мне вроде бы и не надо. То, ухаживая за ней нет, нет, а подольше задержу взгляд на ее прелестях, теле.
И вот так, как — то исподволь я стала любоваться ей, ее тельцем, беззащитным, податливым. Я уже могла часами поглаживать ее тело и видела, что Машке это доставляет удовольствие. Я, конечно же, делала ей массаж, но эти поглаживания были сверх программы и уже стали носить какой-то эротический характер.
Если раньше я массировала ей тельце, то теперь стала поглаживать не просто тельце, а животик, ручки, ножки, попочку. Само собой как-то рука стала скользить в укромные уголки Машки. И вот тогда я увидела впервые, как верно мне приговорили. Однажды я гладила ей животик и рука моя все ниже и ниже спускалась.
Реакция Машки стала меняться. Я стала замечать, что у нее замирало дыхание и мне показалось, что тело ее очень слабо отреагировало на такие моменты. Я повернула Машку на живот и опять стала поглаживать спинку, ножки. А когда я взялась за ее попочку, я опять отметила, что по ее телу прошла ели заметная волна и что-то еще, что она уже более отчетливей подала мне сигнал и дольки ее попки всегда без жизненной легонько поджались.
Надо ли говорить, что я испытала от осознания правоты данного мне приговора.
Я всю ночь провела в каком-то сумасшедшем наваждении. Начался мой период внутренней борьбы. Я и раньше рассуждала, и во мне говорили два голоса. Один — всегда был правый, второй — сомневающийся и всегда побежденный.
С некоторых пор я стала замечать, что второй голос находил все более весомые аргументы и во многом звучал убедительнее первого внутреннего голоса.
Я стала колебаться. Я стала сомневаться. Я приходила в отчаяние от самих мыслей об исполнении мной приговора.
Так продолжалось примерно месяц. За это время я так привыкла к поглаживанию Машки, и пристальным наблюдениям за ее поведением, что уже не могла себе представить дня без ее новых сигналов. И вдруг я стала замечать, что эти сигналы стали реже и потом почти прекратились. Я ломала голову, в поисках ответов.
Я по — прежнему легонько обхаживала ее тельце и не позволяла себе большего. Только поглаживания в дозволенных областях и не более того. Я корпела, но результатов не было. Я ломала голову.
Наконец-то до меня стало доходить. Машка просто привыкла к моим ласкам. Нет потрясений, нет эмоций. Вот тогда-то я и приняла окончательное решение. Мне надо вторгаться в ее тело. Но как? С чего начать? Ответы я стала искать в себе.
Машка это моя копия, рассуждала я, значит ей должно нравиться все то, что нравится мне. А что мне больше всего нравится?
От обрушившихся желаний ели — ели отчистилась, и успокоилась, так все наболело в ожидании. Правильно, ищем самое чувствительное место и беремся за него обеими руками.
Долго думать не надо, это известно любой бабе, где хранится ключик от ее потайной дверцы. Все решаюсь и действую.
А сегодня у меня в голове одновременно сразу два дела.
Одно — дело в том, что мне надо начинать потрясать ее тело, тормошить, заставить вновь реагировать на мои прикосновения, и заставить двигаться. Это дело, к которому я пришла в результате долгих раздумий и от отчаянного желания помочь ей.
Второе — дело в том, что мне надо своими руками начинать делать первое дело, т. е. тормошить, заставлять реагировать…. Это дело, к которому я пришла в результате своего одиночества, безысходности и разнузданной фантазии.
И это второе дело сводит меня с ума. И мне предстоит соединить в одно целое эти два дела. Меня трясет, меня изводит сама неотвратимость дела, которое мне НАДО делать и которое мне ХОЧЕТСЯ делать.
Сейчас или никогда!
Ее тело всецело в моих руках. Я могу делать с ним все, что угодно, что взбредет мне, в голову. Машка без меня не может двигаться, я ее мышцы, я ее руки и ноги я ее желания.
Купаю Машку как всегда, но в, то, же время начинаю приводить в исполнение свой план. Сейчас или уже никогда. Сердце запрыгало в груди. Боюсь выдать себя с головой, ведь Машка лежит со мной в ванной на моих руках.
Ну, что же ты!!! Проклинаю я свою природную застенчивость и порядочность, начинай!!! В голове прыгают обрывки мыслей. А, что если я не буду, что тогда? Тогда без вариантов, обе уходим из жизни, причем опять же это сделать должна буду я. Бррр!!! Нет уж!!! Все, начинаю. Боже, прости меня….
Дрожащими пальцами чуть достаю до низа живота Машки. Трогаю осторожно. Боже, как я делаю это, бережно и нежно. Пальцами перебираю складочки писечки, осторожно дотрагиваюсь до ее жилки. Пальцы мои дрожат. Все тело клокочет. Уже не могу говорить, вожусь и соплю. Стала мокрая. Ощущаю даже в воде, как я вся взмокла.
Машка расслабилась, дышит глубоко и часто. Не могу оторвать и перенести свои руки. Обхватываю
