слезы… Они с Алексеем обменялись мимолётными понимающими взглядами.
– Глубинка-матушка, чего ты хочешь… – хмыкнул Климашин после того, как гость ушёл, и они вместе мыли посуду. – Но поверь, – пацан очень, очень перспективный!
– Быдло он перспективное, вот он кто! Ну просто витринный образец! – раскатилась весёлым беззаботным смехом хозяйка. – И где ты его откопал, в какой вечной мерзлоте?!
И ухватив мужа за нос мокрыми пальцами, чмокнула его в щеку.
II
Вот уже шестой год подряд каждое лето – с начала июня по конец августа – Наталья устраивалась работать врачом в большом спортивно-оздоровительном лагере всего в какой-то сотне километров от Москвы. Всякие «юга», ныне столь многочисленные и легкодоступные (ежели, конечно, иметь деньги!) были для неё противопоказаны из-за давней, стойкой аллергии на морскую воду и йод. Поэтому она всякий раз возобновляла договор с богатым машиностроительным заводом, коему ныне принадлежал обширный комплекс, – бывший когда-то известным пионерлагерем союзного значения, этаким подмосковным «Артеком», как его с гордостью величали тогдашние спортивные чиновники. Играло, конечно, свою роль и её не такое уж давнее спортивное прошлое, – в своё время она была чемпионкой России по художественной гимнастике.
Лагерные корпуса хорошей кирпичной кладки стояли в не тронутой вырубками берёзовой роще, – ну, почти как на картине Архипа Куинджи, а у Натальи имелся в полном распоряжении свой небольшой, но отдельный домик в две комнаты с просторной верандой и всеми удобствами. Она с удовольствием совмещала пусть и хлопотную, но не шибко-то сложную работу – ссадины, ушибы, вывихи, простуды и расстройства желудка – с весёлым отдыхом в хорошем, слаженном коллективе. Тем более, что и платили ей за эту непыльную работу в два раза больше, чем в её районной детской поликлинике, где она считалась неплохим педиатром.
И было ещё одно непоследнее обстоятельство: Алексей, учитывая её отдельное жильё и хорошие отношения с руководством, мог приезжать сюда к ней в любое время и оставаться столько, сколько представлялось возможным. А после того, как он оформил для лагеря великолепный стенд из своих спортивных фотографий, – он и вообще сделался в лагере желанным гостем. Все его любили, – от начальницы лагеря, рослой и грозной дамы, в прошлом – баскетболистки, до молоденьких пионервожатых и пожилых поварих на раздаточной в столовой…
Через территорию лагеря протекала ещё и тихая, чистая, типично среднерусская речушка, точнее – говорливый ручеек глубиной чуть выше колен и к купанию многочисленной подрастающей спортивной орды явно непригодный. Но зато – ого-о-о! Два года назад здесь построили крытый бассейн с четырьмя пятидесятиметровыми дорожками, и не удивительно, что команда лагерных пловцов неизменно побеждала на всех областных да и краевых тоже юношеских соревнованиях по плаванию.
Именно на бортике этого роскошного бассейна, покрытом ярким голубым кафелем, и произошла – совершенно неожиданно – следующая встреча Натальи с сибирским аборигеном по имени Игорь…
…В силу сложившихся традиций с утра купался младший отряд.
При купании малышей было обязательным присутствие плаврука и врача. И правила эти строго и неукоснительно соблюдались. Наталья в туго накрахмаленном белом халате вышла из своего служебного закутка в тыльной части плавательного корпуса, привлечённая неистовым визгом и хохотом. По первоначалу она не узнала увальня, так – до икоты – насмешившего её за чаепитием у неё в доме два с лишним месяца назад: высокий молодой мужчина в синем тренировочном «адидасовском» костюме был буквально облеплен со всех сторон орущей и визжащей малышней. К первоклашкам и второклассницам присоединились даже несколько «безотрядников» – детей обслуживающего лагерного персонала – поварих, уборщиц, подсобниц… Бледные, ещё совершенно незагорелые тельца с выступающими крылышками лопаток и выпирающими, как на ксилофоне, рёбрышками, – сыпались с него, словно белый налив с веток, если как следует потрясти яблоню…
С мокрыми и счастливыми мордашками они снова и снова карабкались к нему на плечи, цеплялись за локти, обхватывали колени. Но особенно пронзительный визг раздавался, когда он шлёпал кого-нибудь по тощенькой заднюхе, тем самым придавая ей, обтянутой купальником или плавочками, почти что реактивное ускорение.
Наталья почувствовала вдруг, как в её груди, никогда не знавшей тянущего чмоканья младенца, припавшего к соску, – в груди молодой, здоровой, цветущей женщины рождается непривычное томление, по ощущению похожее на настырно ноющий зуб. Хотя зубы у неё болели всего-то два раза в жизни! Она ощутила… нет, не зависть, конечно, но что-то вроде укола зависти к этому парню, так легко и раскрепощённо играющему с детьми, – чувство, нестерпимое из-за его полной неосуществимости.
Ей самой захотелось вместе с этими детишками залезать на живую скалу в синем, промокшем тренировочном костюме и нырять оттуда с вытаращенными глазами и беззаботным смехом… особенно если на ягодицах почувствуешь сильный и добрый шлепок…
Ах, как бы она завизжала от счастья!
Она в одно и то же время почувствовала себя и ребёнком, и женщиной; как ребёнку, вернее – как девочке ей хотелось прикоснуться к широкой и надёжной отеческой ладони, способной и погладить, и защитить… А как женщине… она почти физически ощутила, как эта же ладонь сжимает её налитую грудь, как мужские пальцы покручивают, словно что-то завинчивают, её жаждущие поцелуев соски, а вся её промежность испытывает, как это красиво говорили в веке девятнадцатом, – неодолимое томление плоти…
Но вот он поднял руку вверх, а другой поднёс к губам свисток. Прерывистая громкая трель судейского свистка словно бы пробудила её…
– Простите, – строго обратилась она к молодому мужчине, и вдруг узнала его. – Кажется, Игорь? Что вы тут делаете?!
– Здравствуйте, Наталья Павловна, – весело поздоровался он. – Я со вчерашнего дня тут работаю.
– Кем?! – удивилась Наталья.
– Меня оформили на должность руководителя плавательной секции. Плавруком!
– Поздравляю! – не слишком вежливо фыркнула она. – Я уже видела один из методов… ваших тренировок.
– Меня сюда Алексей Алексееич устроил. Он узнал, что здесь открылась эта… вакансия.
– Какой Алексей Алексеевич? – переспросила Наталья Павловна.
– Да Климашин же! Вы что, его отчества не помните? – он почти всерьёз выкатил глаза от удивления.
– Поздравляю…
– Наталья Павловна! Обещаю вам, что с моей стороны никаких травм и утоплений не будет!
– Придётся поверить… Главное – не передерживайте малышню в воде, – напомнила она, как врач. – А то они легко простужаются…
Они поняла, что соски и впрямь налились и отвердели по тому, как ткань халата вдруг стала раздражать их своим грубым прикосновением. Лифчика она не носила – грудь у неё была молодой и не нуждалась в поддержке, хотя Наталье и сравнялось недавно тридцать три года…
Она ещё не оставляла надежду родить. До этой поры они с Алексеем неоднократно прилагали все мыслимые усилия, чтобы завести ребёнка. В результате у неё случились два выкидыша, – один в пять, второй, самый страшный, – в шесть с половиной месяцев. И это был мальчик!
«Ничего не можем поделать, – виновато разводили руками гинекологи. – У вас инфантильная, то есть недоразвитая матка…»
Больше они не рисковали. И Климашин тщательно следил за соблюдением, как он невесело шутил, техники сексуальной безопасности.
Но внутренне она всё ещё не смирилась.
Какие наши годы?!
III
Тот день выдался нестерпимо жарким, особенно для Подмосковья.
Даже малейший ветерок не освежал раскалённого тела. Казалось – плавились мозги в черепной коробке, и Наталья чувствовала себя чёрной головешкой, которая обугливается в пламени большого
