места, где сидела Кэти. Опершись рукой о спинку дивана, он повернулся к девушке, стоящей посреди комнаты.
– Я хочу, чтобы ты посмотрела на эту женщину, одетую как леди, – сказал он, сделав презрительный жест в сторону Кэти. – Она случайно никого тебе не напоминает?
Кэти и ее дочь посмотрели друг на друга. Рука Кэти судорожно сжимала воротник шубы. Она с трудом удерживалась от того, чтобы не броситься к этой девушке, которая была плотью от ее плоти, прижать к себе свою единственную дочь, которую она в течение стольких лет мечтала увидеть.
– Нет.
Ответ Сары был четок, в нем не было и тени колебания.
Бернард Розье громко расхохотался.
– Ты, наверное, редко смотришься в зеркало, моя дорогая, – сказал он. – Вы двое должны встать рядом перед зеркалом, тогда ты, быть может, заметишь, как ты на нее походишь, потому что эта женщина, – он кивнул в сторону Кэти, – твоя родная мать.
Взгляды Кэти и ее дочери снова встретились. В течение долгой минуты они молча смотрели друг на друга, и Кэти казалось, что эта минута длится целую вечность.
– О нет! – вдруг воскликнула Сара так, словно отталкивала от себя что-то постыдное. – Нет!
Это восклицание ранило Кэти в самую глубину души. Никогда в жизни ей не было так горько, как сейчас.
– Да, – сказал Бернард Розье. Его тон был невероятно довольным. – Да, моя милая, да. Посмотри, у нее в точности такие же глаза, как у тебя. Разве это недостаточное доказательство? Эта женщина отдала тебя Чапмэнам, когда тебе был год. Насколько мне известно, они внушили тебе, что ты – дочь их умершей сестры. Но это ложь. Твоя настоящая мать – вот эта женщина. – Он снова махнул рукой в сторону Кэти, прежде чем заключить: – И эта женщина – потаскуха и сводня.
– Неправда! Как вы смеете! – Ярость пересилила в Кэти страх. Она вскочила на ноги и шагнула было к Бернарду, но, почувствовав слабость в коленях, остановилась и ухватилась за спинку стула. Обращаясь к дочери, она выговорила дрожащими губами: – Я… я, в самом деле, твоя мать. Но этот человек лжет, я не шлюха. Я порядочная женщина…
– Ха-ха, порядочная женщина! – воскликнул Бернард Розье, и все присутствующие обернулись к нему. – Порядочная женщина, которая владеет доброй половиной публичных домов в Шилдсе! Порядочная женщина, которая живет со шведом, – и он лишь один из многих…
– Отец!
Возглас Дэниела прозвучал как приказ. Бернард замолчал и медленно повернулся к сыну.
– Да? – сказал он очень спокойным тоном, который, однако, звучал еще более устрашающе, чем его крики.
– Прекрати ее оскорблять! Я не знаю, что ты имеешь против нее, и это меня не интересует. Ты сказал, что эта леди – мать Сары. Может, это в самом деле так. Ну и что? Какое это имеет значение? Ты говоришь так, словно разоблачаешь, Бог знает какое, преступление.
– Преступление? – голос Бернарда был все так же спокоен. – Нет, это не преступление – пока это всего лишь воссоединение матери с дочерью. Ты употребил слово «преступление» слишком рано, мой милый. Но когда я расскажу тебе обо всем остальном, ты действительно сможешь назвать это преступлением.
Бернард медленно прошел мимо сына и приблизился к Саре, которая держалась обеими руками за спинку дивана. Когда он протянул к ней руку, девушка резко отпрянула.
– Не прикасайтесь ко мне, – прошептала она.
Рука Бернарда замерла в воздухе, и он окинул девушку пристальным взглядом.
– Не прикасаться к тебе? – спокойно повторил он. – Но, моя дорогая, я имею полное право к тебе прикасаться. Видишь ли, я прихожусь тебе родным отцом. Я зачал тебя, когда твоя мать была судомойкой у нас на кухне, грязной девчонкой, выпачканной в помоях.
За этим последовало гробовое молчание. Никто из присутствующих не пошевелился. Они стояли, как каменные изваяния, затаив дыхание до тех пор, пока не послышался глубокий вдох, и в ту же секунду Дэниел Розье прыгнул на отца и повалил его на пол.
Раздался пронзительный крик. Но кричала не Кэти, а ее дочь. Сара стояла, прижав обе руки к щекам, и испускала один дикий вопль за другим.
Дверь библиотеки распахнулась, и в комнату вбежал Кеннард. При виде хозяина, катающегося по полу в обнимку с сыном, он резко остановился и так и остался стоять возле порога, пока его не оттолкнул Эндри, прибежавший на шум. Окинув быстрым взглядом комнату, Эндри сразу же понял, что здесь произошло. Он бросился к дерущимся мужчинам и, схватив за шиворот того из них, кто был сверху, заставил его разжать пальцы, сомкнувшиеся вокруг шеи противника, и одним резким рывком поднял на ноги. Не отпуская молодого человека, он посмотрел на старшего мужчину, лежащего на полу. Интуиция подсказала ему, что это и есть тот самый человек, встречи с которым он желал уже долгие, долгие годы.
– Ты свинья! Ты грязная, мерзкая свинья! – кричал Дэниел срывающимся голосом, с ненавистью глядя на отца и пытаясь тем временем стряхнуть с себя руку Эндри, держащую его за воротник. – Я убью тебя! Я убью тебя за то, что ты сделал. Я… я должен был догадаться, что ты не случайно торопил нас со свадьбой, что за всем этим стояли твои дьявольские козни. Но я убью тебя. Убью, слышишь?
Он всхлипывал, но его глаза были сухими. Бернард Розье с усилием поднялся с пола. Пошатнувшись, он дотронулся до шеи, на которой пальцы сына оставили малиновый след.
– Ты можешь убить меня, когда тебе будет угодно, – сказал он, с трудом переводя дыхание. – Но имей в виду: тебя за это повесят. Подумай, что станется с твоей вдовой, если ты закончишь свою жизнь на виселице.
Дэниел продолжал вырываться, дрожа и извиваясь всем телом, но пальцы Эндри крепко сжимали его воротник. Удерживая молодого человека, Эндри посмотрел на Бернарда. Он сказал всего лишь одно слово, и сказал его по-норвежски. Но по его тону было понятно, что это самое ужасное ругательство, какое только можно себе представить. Оно исходило из самых глубин его существа и несло в себе всю ненависть и презрение, на какое способен человек.
От Бернарда Розье это не ускользнуло. Им овладела бешеная ярость, и он, шагнув к Эндри, закричал:
– Убирайся отсюда, мерзкое отродье! Убирайтесь вон вы все! Выметайся из моего дома, поганая шлюха, – он повернулся к Кэти, – и забирай с собой своего грязного моряка! Вон из моего дома, проклятые ублюдки!
Кэти, мистер Хевитт, Кеннард и даже Дэниел Розье, которого Эндри больше не удерживал, повисли на этом бородатом гиганте, стараясь подтащить его к двери и умоляя в один голос не затевать драку. Единственным человеком в комнате, кто не пошевелился, была Сара. Она все так же стояла, прислонившись спиной к спинке дивана, и смотрела прямо перед собой. Ее лицо было таким, словно она не могла поверить, что эта ужасная сцена происходит на самом деле.
Наконец общими усилиями Эндри удалось выволочь в зал. Там он стряхнул с себя четверых людей, цепляющихся за его одежду, и поправил пальто и галстук.
– Я ухожу, но я еще вернусь! – крикнул он, поворачиваясь к двери в библиотеку. – Знай, я еще вернусь и отплачу тебе за все!
Никто не заметил хрупкую женщину средних лет с болезненно-бледным лицом, одетую в бесформенное старомодное платье, которая стояла у двери в библиотеку, прислонившись к стене. Когда все пятеро удалились по направлению к выходу, женщина отделилась от стены и медленным шагом вошла в библиотеку. Даже не взглянув в сторону мужа, она направилась прямо к девушке, неподвижно стоящей возле дивана, так, словно ее пригвоздили к полу. Мягко взяв девушку за руку, миссис Розье вывела ее из комнаты и повела вверх по лестнице.
Глава 6
Мистер Хевитт опустился на стул на некотором расстоянии от постели Кэти. Взглянув на ее огорченное, измученное лицо, он сказал в ответ на немой вопрос в ее глазах:
– Мне очень жаль, миссис Фрэнкель, но у меня нет никаких известий для вас.
Кэти проглотила слезы, подступившие к горлу. Рана, которую нанесла ей дочь, отказавшись ее признать, будет кровоточить до конца ее дней. Сейчас она задавалась вопросом, сможет ли она продолжать жить с
