– Ну и ну! – поразилась Джулия и пониже нагнулась к Бидди. – На твоем месте, я бы об этом помалкивала, потому что обо всем может узнать мистер Фроггетт, дворецкий. Он служит здесь очень давно и обо всем, что делается в доме, доносит хозяину. А хозяин, как я слышала, грамотных слуг не любит. Могу поспорить: он не знает, что твой брат умеет читать и писать, а то бы он тут долго не задержался. Понимаешь, джентри, – Джулия многозначительно подняла палец вверх, – считают, что такие вещи приносят неприятности. Ученье отнимает у людей покой. Они в чем-то правы… Ну, пойдем, а то мы здесь скоро замерзнем. – С этими словами она весело рассмеялась.
Однако Бидди было не до смеха.
Они прошли в прачечную через тяжелую массивную дверь, не пропускавшую ни звуков, ни запахов. Но стоило Бидди переступить порог, как в нос ей ударил едкий запах стирки. Она тонко чувствовала запахи и тут же начала чихать в удушливой атмосфере прачечной.
Сквозь облака пара Бидди разглядела уставившихся на нее четырех женщин.
Одна из них, с маленькими круглыми глазками на крупном распаренном лице и тучной бесформенной фигурой, стояла у стола и гладила какую-то изящную вещицу из тонкого материала. Бидди предположила, что это, скорее всего, и есть миссис Фицсиммонс.
Вторая женщина, с узким худым лицом, была помоложе. Она утюжила фартуки. Третья, пухленькая девушка с полным круглым лицом, стояла у скамьи и стирала в корыте какую-то одежду. На вид ей было лет шестнадцать—семнадцать, пот градом катился по ее раскрасневшемуся лицу. Четвертая женщина, едва подняв глаза, тут же опустила их.
Старшая прачка неспешно направилась в дальний конец комнаты, к пышущей жаром круглой железной печке, установленной на каменных опорах. Вокруг нее размещались пять платформ для утюгов разного размера, что делало печку похожей на пирамиду. Бидди не спускала глаз с грузной фигуры. Женщина поставила свой утюг на место, взяла другой, перевернула, плюнула на его подошву и, удостоверившись, что он достаточно нагрелся, все тем же мерным шагом вернулась к столу. Перед тем как поставить утюг на железную подставку, она провела им по какой-то подстилке и только после этого выдавила короткое:
– Ну?
– Это ваша новая работница, миссис Фицсиммонс. Миссис Фултон распорядилась привести ее к вам. Пока она одета не так, как полагается, но к завтрашнему дню ее форма будет готова.
Толстуха вышла из-за стола.
– Как тебя зовут? – спросила она, буравя Бидди своими поросячьими глазками.
– Бриджит Милликан.
– Так, Бриджит Милликан, забудь о своем имени, пока ты здесь. Ты будешь номер четыре. Поняла? Я с тобой разговариваю или нет? – гаркнула женщина, не дождавшись ответа.
– Да, я поняла, – резко произнесла Бидди.
Миссис Фицсиммонс несколько озадаченно взглянула на швею, как бы ожидая объяснений. Не получив их, она крикнула кому-то:
– Эй, ты, поди сюда. Покажи ей, что к чему, – приказала она подбежавшей к ней маленькой девочке.
Та поманила Бидди, а Джулия отправилась к себе продолжать работу.
Старшая прачка вернулась к столу, и некоторое время в комнате раздавалось лишь шипение утюга, чередующееся с шарканьем щетки.
Бидди с проводницей прошли комнату из конца в конец и свернули в короткое ответвление. Здесь была устроена отдельная прачечная. И только тут девочка осмелилась подать голос.
– Я все тебе покажу, – прошептала она. – Не беспокойся, я все тебе расскажу.
Бидди лишь молча кивнула.
– Меня зовут Джин Биттон, – продолжала девочка. – Ты пришла, и меня повысили. Я теперь стираю одежду прислуги. А ты будешь делать мою работу. Я тебе покажу. – Она кивала головой и приветливо улыбалась. Потом, наклонившись к Бидди, шепотом произнесла: – Не бойся, привыкнешь.
Но Бидди чувствовала, что никогда не сможет ко всему этому привыкнуть. Впервые в жизни ее страшили не люди, а работа. Все было так непривычно, так странно. Она подумала, что учеба давалась ей легко, но ей никогда не научиться тому, что она должна была делать здесь.
– Утром первым делом беги к печке, – начала свои наставления Джин. – Она топится постоянно: вечером забрасываешь уголь на ночь, а утром сразу же добавляешь. Нужно четыре бадьи угля. Вот они, – она указала на две большие деревянные бадьи, стоящие у двери и кивнула в дальний конец двора. – Там угольные сараи. – Закрыв дверь, Джин продолжала: – Твоя следующая работа здесь. – Она подозвала Бидди к двум низким большим чанам и стала объяснять: – Замачиваешь здесь на ночь грязную грубую одежду, а утром отжимаешь через каток. В это время года вода холоднющая, но ты привыкнешь, – бодро кивая, улыбнулась девочка.
Отжимной каток оказался единственной вещью среди незнакомой обстановки, которая напоминала Бидди о доме. Да, она считала своим домом то место, что оставила всего несколько часов назад. И девушка сказала себе, что он навсегда останется для нее домом. Бидди вдруг подумала, как бы огорчился хозяин, узнай он, какой работой ей предстояло заняться.
– А это, – Джин показала на груду рабочих брюк, – это бриджи из вельвета и молескина[11] из конюшен. На этой неделе стирают брюки для тех, кто работает в конюшне. В основном – помощников конюхов. Они всегда такие грязные, что сначала их приходится скрести щеткой, а только потом стирать в горячей воде. Никогда не кипяти их, никогда, – повторила Джин и для большей убедительности энергично затрясла головой. – А вот эти надо кипятить, – она кивнула на другую груду. В ней лежали одинаковые рубашки, все в голубую полоску.
Она подошла к одной из трех корзин и заглянула внутрь.
– Это цветное белье, нижние юбки и все такое от швей, прислуги с кухни и наше, за исключением вещей миссис Фицсиммонс, ее одежда стирается вместе с вещами прислуги среднего уровня: это кухарка, горничная и другие. У тебя такой вид, будто ты не в себе, – приглядевшись к Бидди, сообщила ей
