мог самостоятельно читать!
На седьмой день он решил повернуть на Дарлингтон. В городе он собирался устроиться на работу, предпочтительно конюхом на постоялом дворе. Платить за постой им не пришлось бы, так что появилась бы возможность откладывать деньги. А там, если повезет, он купит по сходной цене домик и участок земли, чтобы можно было завести кур, корову и самим добывать пропитание… Перспектива выглядела заманчивой.
Они проехали Уинстон и Гейнфорд. Потом, устав от ветра и снежных заносов, он решил устроить привал, не дожидаясь сумерек. Фургон съехал с дороги в небольшую лощину. Мануэль, повозившись с лошадью, отправился в рощу на склоне холма за дровами.
Он ушел часа в три дня. Минул час, а его все не было. Аннабелла вышла на ступеньки и стала ждать, не спуская глаз с рощи.
Минуло еще полчаса. Он не возвращался. Ее охватила паника. Она бросилась через поле, в рощу, оказавшуюся узкой полоской деревьев, и стала кричать:
– Мануэль, Мануэль!
Ответом ей было одно эхо. Она попыталась взобраться на холм, то и дело съезжая вниз по мерзлой траве. Ее мутило от тревоги: не иначе, на него напали, чтобы отнять пояс с деньгами! Но откуда ворам знать про пояс? Вдруг он занемог? Нет, Мануэль здоров, как бык. Набрел на трактир и напился? Вряд ли, он перестал интересоваться спиртным. Эту возможность она исключила.
Добравшись до вершины холма, она остановилась, чтобы отдышаться, и обхватила себя обеими руками, чтобы свирепый ветер, надувавший ее плащ, как парус, не сбросил ее вниз. Внизу расстилалась долина, усеянная домами разной величины. Из некоторых труб струился дымок; очертания некоторых зданий и вовсе показались ей знакомыми, но сейчас ей было не до них. Куда подевался Мануэль? Она увидела троих людей, вышедших из дома и остановившихся, чтобы закончить разговор. Потом один из них двинулся к холму. Аннабелла бросилась вниз, ему навстречу, крича:
– Мануэль! Мануэль!
– Что такое? Что-то случилось?
Она едва не повалила его на землю. Цепляясь за него, она бормотала сквозь рыдания:
– Я не знала, куда ты подевался, не приключилась ли с тобой беда… Чего я только не передумала!
– Я не так уж долго отсутствовал, от силы полчаса.
– Нет-нет, гораздо больше часа!
Он внимательно посмотрел на нее, потом решительно привлек к себе. Здесь, на открытом всем ветрам склоне холма, он поцеловал ее так, как не целовал никогда прежде. Его окрыляли любовь и только что обретенная уверенность в будущем. Указывая на дома в долине, он спросил:
– Как ты думаешь, что это там такое?
– Не знаю. Наверное, фабрика. – Она радостно взглянула на него. – Неужели стекольный завод?
– Он самый.
– Кому же взбрело в голову построить тут стекольный завод?
– Город гораздо ближе, чем ты думаешь, по другую сторону холма. Но теперь держись за меня, а то не устоишь от моей сногсшибательной новости: я нанялся на работу!
– Нет! Мануэль…
– Так-то! Взял и нанялся. – Он прищелкнул пальцами. – И это еще не все: я договорился не только о месте, но и о жилье. Там четыре домика для работников, и только два из них заняты; в одном поселился француз. Ты сможешь с ним болтать. Хозяин, мистер Карпентер, оказался очень приятным господином, я таких редко встречал. Совсем как Фэрбейрн, только выглядит по-другому. С ним можно говорить без обиняков, что я и сделал. Я признался, что весь мой опыт в изготовлении стекла – те несколько месяцев на вашем заводе в Шилдсе, к тому же при мне женщина, на которой я собираюсь жениться; я ищу, где бы обосноваться, чтобы заключить брак честь по чести. Поверишь ли, он заинтересовался мной! Уж такой это человек. Он тоже не стал водить меня за нос: он никак не может набрать хороших работников. Все они, немного заработав, уходят. Говорит, им не нравится ненормированный рабочий день. Важно ли мне, когда начинать работу и когда заканчивать? Я ответил, что это не главное.
Она внимательно смотрела на него.
– Мануэль, ты сам говорил мне, что тебе не нравилось работать на стекольном производстве.
– Человек может менять свои пристрастия. – Он погладил ее по щеке. – Хоть в чем-то… У меня чутье на людей. С этим, как мне кажется, я полажу. Фэрбейрн мне тоже сразу приглянулся. Должен тебе признаться, Аннабелла, что в вашей усадьбе меня ни к кому особенно не тянуло, кроме Армора и парнишки Диннинга, остальные были не по мне. А этот, – он широко улыбнулся, – понравится и тебе, я уверен. Он позволил нам оставить себе фургон. За домиками есть поле, там он и будет стоять, да еще старая конюшня, куда мы определим Добби. Все, время не ждет.
Он повлек ее за собой на вершину холма, потом вниз, к фургону, смеясь на бегу.
Стоило Мануэлю познакомить Аннабеллу с Карпентером, как между ними возникла симпатия. Карпентер оказался пожилым седовласым мужчиной с белыми усами и добрым лицом. Ее мать назвала бы его не джентльменом, а, скорее, коммерсантом. Аннабелле же было не до определений, главное, он пригрел Мануэля, и она была бесконечно благодарна ему за это.
Карпентер в свое время немало попутешествовал и с кем только не встречался. Он со смехом называл себя «знатоком человеческой натуры», именно поэтому сразу поверил в честность человека, назвавшегося испанской фамилией и выглядевшего как настоящий испанец; что касается его связи с этой молоденькой особой, то ее он посчитал странной: Аннабелла ни манерами, ни речью не походила на спутницу бродяги. Его удивление возросло, когда во время экскурсии по его заводику она заговорила о тонкостях обработки и качестве песка, используя такие понятия, как «вимси», «понтия» и «стеклянный бой». Стоя перед пнем, который здесь использовался в роли стола, и глядя на стеклодува и подборщика, она так и сыпала терминами. Было видно, что она не пыжится, а просто разбирается в деле. Карпентер был озадачен. Ему еще не приходилось встречать женщину, интересующуюся производством стекла.
