– Что я тебе говорила? Она и не шелохнулась!
Затем она громко спросила:
– У вас все в порядке, мисс Аннабелла?
– Да, Уотфорд, благодарю.
Девушки удалились в соседнюю комнату и там продолжили беседу, стараясь, чтобы их не было слышно, хотя Аннабелла слышала каждое их слово. Она сама не подозревала, что у нее настолько острый слух; видимо, этого не знали и подружки, потому что Ада Роулингз сказала:
– Сидит там, как древность египетская! Аннабелла задумалась об услышанном. При чем тут Египет? Она знала про Египет: мать как раз дошла до него на уроке истории. Египет – это место, где сплошь песок и камень; из камня сложены могилы, называемые пирамидами, а бескрайние пространства песка зовутся пустынями. Песок был ей интересен, поскольку им интересовался ее отец. Он твердил, что без песка не получится стекло.
Потом в беседе Уотфорд и Роулингз всплыла ярмарка. Говоря о ней и об американских горках, танцульках, каруселях, кулачных боях, они не старались понизить голос. Разговоры о ярмарке всегда сопровождались у них обильным прысканьем. Примерно месяц тому назад почти все слуги отправились на ярмарку в Ньюкасл; их повезли туда на подводах. Мать и дочь наблюдали за их отъездом из окна галереи. Отец тоже поехал на ярмарку, но, как водится, в карете и по другой дороге. Тогда она спросила у матери, что такое ярмарка, и получила ответ, что это скачки вперемежку с торжищем. На ее вопрос, поедет ли когда-нибудь на ярмарку и она, мать спокойно ответила: «Нет, милая, ты на ярмарку никогда не поедешь».
Это ее расстроило, так как в преддверии ярмарки весь дом кипел оживлением на протяжении нескольких дней. Мысль о ярмарке делала счастливыми всех, за исключением Элис, Харриса, миссис Пейдж и кухарки, которым, как и ее матери, было отказано в посещении увеселения.
После ярмарки Роулингз рассказывала, как ее обнимал и целовал Каргилл. Из этого следовало, что Каргилл в нее влюблен. Аннабелла представляла себе Каргилла влюбленным, однако не могла себе представить, чтобы любая, даже Роулингз, смогла ответить ему взаимностью.
Она доедала завтрак, когда появилась Уотфорд, снова в сопровождении Ады Роулингз, и сказала, глядя на нее:
– Бедняжка! – Повернувшись к подруге, она добавила: – Завтра ей исполняется семь лет.
– Как много! – На круглом красном лице Ады Роулингз появилась улыбка. – Вы чувствуете себя семилетней, мисс Аннабелла?
– Не знаю, Роулингз.
– Что вам подарят на день рождения?
– Еще не знаю, Роулингз, – повторила она.
– Ничего, узнаете, когда возвратится ваша мама.
– Да, Роулингз.
Роулингз одобрительно кивнула ей, а потом, повинуясь зову Уотфорд, последовала за ней в соседнюю комнату. Прислушавшись к их разговору, Аннабелла забеспокоилась, хоть и не понимала его подтекста.
Ада Роулингз спросила:
– Куда это она помчалась с такой прытью?
– Как и тебе, мне остается только догадываться. За деньгами, за чем же еще?
– Думаешь, она их получит?
– Ее дядя так люто его ненавидит, что не даст ей ни гроша.
– Разве это не ее деньги?
– Пусть так, но дядя – ее опекун и останется им еще два года. Когда ей исполнится тридцать, она получит… то, что останется.
– Знаешь, Бетти, иногда мне становится жаль ее. Она никогда не улыбается. Я служу в этом доме уже четыре года и ни разу не видела ее улыбающейся.
– Она сама виновата: не надо было связываться с таким типом, как он. С ним все время приходится бороться. Ей надо было сообразить, что он женится на ней не из-за ее внешности и не для того, чтобы она согревала ему постель.
Обе захихикали. Аннабелла, смотревшая в полуоткрытую дверь, опустила голову и уставилась на поднос с миниатюрным кофейным сервизом из хрупкого фарфора.
– Скольких он перепробовал, по-твоему? Последовал новый приступ смеха, и Уотфорд ответила:
– Нашла кого спрашивать: я умею считать только до десяти!
– Кажется, он уже неделю не выходит?
– Да, но ты видела, как он умудрился сегодня поутру спуститься по лестнице?
– Видеть-то видела, но это далось ему нелегко – весь посерел! Ему надо беречь свое бедро.
– Он его бережет, не сомневайся. Доктор прописал ему покой. Это все, чем можно лечить растяжение сухожилия. Но бездействие ему не по нраву. Он чувствует себя, как лев в клетке.
– Странно, что он не созовет своих дружков, особенно молодого Розиера. Вот это красавчик!
– Наверное, такое смирное поведение объясняется ее сегодняшней поездкой. Ему хотелось, чтобы она еще пошарила в сундучке, а она при своем спокойном облике упряма, как мул. Смиренная внешность бывает
