– Ага, – обрадовался Джафар. – Играет. Играем мы, разговариваем. Я ведь и камень разговорить могу… – повторил он с легким нажимом, – знай, эмир, буду я тебе полезен. Вот увидишь, я всю его подноготную сумею вызнать. А вызнаю, так сразу тебе передам… Хочешь, спроси… Я уже кое-что выведал…
Тимур задумчиво слушал торопливую скороговорку обозного торговца. Новость – воин-великан играет в шахматы. Эмиру в это верилось с трудом.
Джафар не верил своему счастью. Получается-таки… Он ведь был несказанно удивлен, поняв смысл почти что бессвязных слов, вырвавшихся у уснувшего от вина Мансура. Какой смысл следить за таким нелепым чудовищем в образе человеческом, если при небывалом росте и силе ум его явно поврежден? Но Мансур умер. Почему бы и не попытать удачу, вызвавшись занять его место? Может, после этого похода перестанет Джафар таскаться в обозе за войском и поведет собственный караван с товарами… Ну, допустим, в ту благословенную страну, где золотые монеты величиною с хлебный кругляш… Если они существуют на самом деле.
Тимур при упоминании золотых монет величиной с лепешку недоверчиво взглянул на Джафара.
– Своими ушами слышал, – поспешил заверить эмира торговец. – Величиной с чурек, а толщиной с палец… Чтобы легче отыскать было, если потеряются… Не монета, а целое блюдо из золота… (Про деньги из бумаги Джафар даже не заикнулся. Зачем эмиру знать, что разум Гуля мутен, словно весенний паводок? Для Джафара в этом выгоды никакой нет. Деньги из бумаги – это же и дурак придумать не сможет! Какой вес в бумажной монете? И что Гуль толкует о неведомом счете, которым пользуются в его стране, эмиру знать не надо. О каком таком счете он ведет речь: один ишак и еще один ишак – будет три ишака, а не два?)
Тимур медленно кивнул головой, и маркитант чуть не задохнулся: вышло! Удалось-таки склонить эмира на свою сторону, убедить, что Джафар будет ему полезен, как никто другой. Сердце торговца ликовало, будущее рисовалось в самых радужных красках.
К кривому обозному торгашу Тимура расположили не только россказни о золотых монетах несуразной величины, о которых тот толковал. Вовремя появился торговец, в самый что ни на есть нужный момент. И позабавил эмира: взбрело же в башку торгаша, будто великан-чужеземец столь важная птица, что Тимуру надобно знать, даже как он дышит во сне. Но…
“Я твой воин, эмир”, – сказал после поединка угрюмый гигант, мешая тюркские слова с таджикской речью (Тимур даже не сразу его понял). Сказал, словно протягивал к эмиру незримую нить – ты и я, мы крепко-накрепко связаны. Он смотрел прямо в лицо, и эмир не увидел в его светлых глазах ни затаенного страха, ни подобострастия. Ничего. Чистый взгляд, подобный взгляду погруженного в игру двухлетнего ребенка или базарного дурачка, которому не хватает ума для притворства и лицемерия. Но гигант не дурак – он искусный боец.
А в следующие минуты грозный воин, хладнокровно зарезавший врага, превратился в посмешище, назвав себя цветком: “Здесь мое имя Гуль…”
“Он – Откровение Сильного, Милосердного…” – будто наяву зазвучал в ушах Тимура звонкий голосок внука, читающего строки Корана.
– Он и вправду умеет играть? – спросил Тамерлан.
– Шахматы ему знакомы, – кивнул Джафар.
– И каков он в игре?
– Я выигрываю чаще, – осклабился Джафар.
– А ты сам хорошо играешь?
Торговец развел руками: мол, как я могу хвалить себя?
Тимур ударил в гонг, призывая раба.
– Принеси шахматы, – велел он, а затем сказал Джафару: – Будешь играть со мной.
У Кривого единственный зрячий глаз полез из орбиты. Он будет играть в шахматы с самим эмиром!
– Будешь поддаваться – отдам палачу, – тихо предупредил Тимур маркитанта.
Джафара бросило в пот. Тамерлан чуть улыбнулся, заметив страх торговца.
– Сумеешь выиграть – награжу, – так же тихо произнес он.
Раб принес шахматную доску с уже расставленными в позицию фигурами и поставил перед эмиром на низенький столик.
Тимур поманил к себе Джафара.
– Иди ближе, не бойся. Ты первым ходишь.
Джафар подполз к доске и поднял руку – пухлые пальцы тряслись, а фигуры плыли перед глазами. Эмир не торопил торговца, давая прийти в себя. Ему нужно было узнать, насколько искусен тот в игре. Вдруг Кривой Джафар громко икнул.
– Прости… – задушенно просипел он, синея от ужаса. – Я нечаянно.
Тимур фыркнул, вновь вызвал раба и велел принести вина.
– Только не вздумай со страху пустить ветры, – с насмешкою сказал он.
Глоток вина и милостивое отношение эмира приободрили Джафара. Он сделал первый ход. Тимур хмыкнул и тотчас сделал ответный. Велел:
– Ходи.
Джафару очень хотелось бы как следует обдумать следующий, и он поднял на эмира умоляющий взгляд. Неожиданно Тамерлан добродушно подмигнул.
– Неужто не хочешь выиграть? Хвалиться же будешь, что самого эмира обыграл!
Страх у Джафара пропал и не возвращался до самого десятого хода, когда Тамерлан, двинув фигуру,
