рожден, и наглядно показать тебе, сколь велики владения твоих потомков?
Хромец поджал губы, задумавшись.
– Нарисовать?
– Да, хазрат эмир. С помощью пера и чернил я нарисую изображения суши, больших рек, морей и океанов и разделю их границами царств, существующих в моем времени. И обозначу, где правят твои потомки.
Взгляд Тимура загорелся неподдельным интересом.
– Нарисовать, – довольно повторил он и велел: – Ударь в гонг. Там, на столике.
Чтобы дотянуться до гонга и лежащей подле него колотушки, Хромцу надо было лишь привстать и протянуть руку над серебряным блюдом с чищенным гранатом, но эмир желал, чтобы слуг вызвал Дмитрий. Тот поднял со стола колотушку – резную палочку с меховым набалдашником и легонько ударил по блестящей тарелочке. Раздался высокий и резкий звук.
– Нарисовать, – в третий раз повторил Тимур – видимо, затея Дмитрия пришлась ему по душе; и поинтересовался: – Большой лист бумаги?
– Большой, – сказал Дмитрий. – Такой вот в длину… – Он развел руки, показывая. – Такой – в ширину.
Когда принесли лист, серебряную чернильницу и несколько каламов [43], Дмитрий приступил к священнодействию.
Идея нарисовать Тамерлану карту появилась у него не спонтанно, она была частью плана. Некоторыми познаниями в географии эпохи Тимура он обладал. Орда Хромца была разношерстной: негры, китайцы – в войске и обозе можно было увидеть уроженцев самых разных краев пестрого восточного мира. С помощью говорливого Джафара, коротая время за шахматной доской, Дмитрий уяснил, что Мачин – это Китай, Миср – Египет, а Магриб – Северная Африка. Но, локализовав еще два-три названия, он зашел в тупик. Джафар всегда был готов трещать без умолку, только попроси что-нибудь рассказать, но его словесный поток на две трети, а то и больше, оставался мутен и непонятен. Замысел нарисовать карту мира и возник у Дмитрия во время болтовни Кривого: он решил было начертить ее и показать маркитанту, чтобы полнее разобраться с географией. Решил и сразу отказался от идеи, потому что было непонятно, как может истолковать его рисунок Джафар, как он среагирует на рукописный набросок атласа мира. Но в тот же момент Дмитрий сообразил, что реакция реакции может быть рознь. Не Джафару надо рисовать материки и моря, а Тамерлану. И таким образом он может убить многих зайцев одним выстрелом, а самое главное – с географией уже не будет никаких проблем. Ничто в мире не вечно…
Распрямив на полу шероховатый бумажный лист, Дмитрий взял связанные ниткой тростинки, придирчиво рассмотрел их и выбрал ту, которая показалась привлекательнее. Открыл чернильницу и осторожно опустил заостренный конец калама в горлышко; стряхнул лишнее и склонился над листом.
Нарисовать Тамерланов портрет он бы не согласился ни за какие коврижки, зато с черчением у него никогда трудностей не возникало – ни в училище, ни в вузе. К рисунку же, который собирался сейчас набросать для Хромца, Дмитрий готовился загодя. На зрительную память ему жаловаться не приходилось, а мысленный образ карты мира, которую преподнесет Тимуру, строил в уме не раз. Особых подробностей не требовалось, хотя очертания Аральского моря и двух впадающих в него рек надо было изобразить как можно более достоверно – это ведь сердцевина империи Тимура. Его родина.
Он коснулся бумаги заостренным концом тростинки и провел на ней волнистую линию – северный берег Африки. Сначала Средиземноморье, а уж потом все остальное… Линия получилась четкая. Шероховатая, плотная бумага желтоватого оттенка впитала чернила. Клякс не будет. (Калам он держал в пальцах не впервые: покупал и бумагу и чернила, чтобы освоиться с тростинкой, – не привычная шариковая ручка ведь.) Все с теми же предосторожностями обмакивая тростинку в чернильницу, Дмитрий продолжил работу. Линия за линией вырисовывались очертания Средиземного моря: Босфор… Балканский полуостров… Апеннинский сапожок Италии… Лазурный берег… Иберия… Гибралтар будет здесь… Обязательно Красное море и Аравия… Дмитрий шумно вздохнул, отдуваясь, и утер капли пота со лба. Последний штрих – нанести пунктиром границы государств. Тех государств, которые никогда не будут существовать, тех государств, в которых никогда не будут править потомки Тамерлана. Передел мира Дмитрий совершал щедрой рукой: Тимуридам достался почитай весь мир, за исключением Европы – Восточной и Западной и Сибири – там тайга непроходимая.
Пока он рисовал, Хромец терпеливо и молча ждал: ни разу не поторопил, не потребовал показать неоконченную работу. И это было хорошо.
Завершив рисунок, Дмитрий критически оглядел его. На карте отсутствовали Австралия, Малайзия и Полинезия – слишком много там островов, не до конца был нарисован Африканский континент – полностью он и не нужен. Севера Евразии тоже не имелось. И не было обеих Америк. Но Дмитрий был совершенно спокоен: это для него карта не полная, а для Тимура в ней полным-полно нового и неожиданного, например Скандинавский полуостров.
– Сделано, хазрат эмир, – произнес Дмитрий, откладывая калам и вытирая о штанину измазанные чернилами пальцы.
– Покажи, – оживляясь, потребовал Тимур.
Дмитрий поднял лист и развернул его рисунком к Тимуру, удерживая бумагу на уровне груди. Тамерлан пристально и долго вглядывался в рисунок и в конце концов поднял на Дмитрия посмурневший взгляд.
– Ну?
“Его моя карта дезориентировала, – подумал Дмитрий. – Что ж, поможем ее понять”. Он провел ногтем вокруг амебоподобного, украшенного мелкими завитушками рисованных волн Аральского моря и сказал:
– Вот, хазрат эмир, море, которое лежит средь песков. В него впадают две реки. Одна из них называется Аму…
Хромец прервал его взмахом руки и снова впился глазами в рисунок.
– Поднеси рисунок ближе, – приказал он.
Дмитрий повиновался. Хмуря рыжие брови, Тимур водил пальцем по линиям, спрашивая с мальчишеским азартом:
– Вот это что – море? Вот это река, да?
