или ему не стоит и связывать свой спорный, обреченный вместе с ним на смерть дар – с вечностью, заключенной в слове Божьем? Кто он – порождение дерзкой, но бессильной перед силой небес науки или уникальное творение, созданное по воле и желанию Творящего? К кому он причислен – к избранным и имеющим право или к самозванцам, имя которым легион?
Чувствуя, что его начинает заносить в сферы, трогать которые не следует, и что не одиночество, к которому он привык и которое любил и искал, а изоляция действует на него не лучшим образом, Егор поднялся и начал бродить по комнате, декламируя стихи и думая о чем угодно, только не о том, что переворачивало все его существо и лишало не то что покоя, а способности принимать решения, последствия чего могли отразиться на его здоровье самым пагубным образом. Ничто так не разрушает мозг, как он сам. И вспомнив об этом, Егор понял, что надо остановиться и не терзаться тем, что когда-нибудь само откроется ему.
А если не откроется, то это тоже будет знак, благодаря которому он сможет понять, как глубоко заблуждался относительно своего места на лестнице, уходящей ввысь, – и тогда он смирится, успокоится, и никто никогда больше не услышит от него ни слова, ни полслова.
Ужин принес тот же человек, что приносил обед: среднего роста, среднего возраста, с пустым, будто стесанным рубанком лицом, с манерами истукана, без голоса и, казалось, без плоти. Егор поел, думая о том, что силы ему пригодятся, и принялся ждать. Чтобы скоротать время, он включил телевизор, выбрал канал о животных и под его невинное бормотание задремал, найдя наконец отдохновение от снедающих его мыслей, которые упорно прорывались сквозь все заслоны, возводимые им на их пути.
Но дремать пришлось недолго.
Почувствовав, что в комнате стало как будто темнее, Егор открыл глаза – и снова инстинктивно вжался в постель. Над ним нависала глыба Дикого. «Без очков», – отметил Егор, на всякий случай не шевелясь.
Какое-то время они смотрели в глаза друг другу, затем Егор разлепил губы:
– Как сестра?
Дикий улыбнулся, и оказалось, что улыбка у него вполне человеческая и даже приятная. Только было видно, что делать он это не очень привык и что это был отсвет от того, что грело его глубоко упрятанное сердце и что составляло суть его беспросветной жизни обреченного быть бездушной машиной.
– В порядке, – прошептал Дикий.
Он погасил улыбку, но в его глазах осталось выражение ласковости и какой-то безграничной нерассуждающей преданности, которую Егор уже целиком мог отнести на свой счет и которая несколько его озадачила.
«Только этого мне не хватало, – подумал он. – Собственный Кинг-Конг в качестве телохранителя – что может быть лучше? Но как потом от него отвязаться? Ах да, он же погибнет…»
У Егора сжалось сердце. Но выбор был сделан. И сделан не им.
– Операцию сделали? – спросил Егор, подымаясь.
– Сделали. Было все, как ты сказал.
Егор кивнул и отвернулся. Его смущал взгляд Дикого.
– Врачи сказали, что это чудо, – сказал Дикий. – Ну, когда достали зубочистку.
– Они могли тебе не поверить, – заметил Егор.
– Ну! – возразил Дикий. – У них не было выбора.
Он похлопал себя по пиджаку.
– Понятно, – кивнул Егор. – Но ты рисковал, поверив мне.
– У меня тоже не было выбора. Сестра умирала. Они сказали, что у нее нет шансов.
Дикий покрутил своей крошечной головой, хотя крошечной она казалось скорее из-за громадности плеч.
– Эта зубочистка… Она пропиталась водой, и приборы ее не видели. Они не могли понять причину, а все было так просто. А она едва не умерла. – Дикий посмотрел на Егора. – Но ты как увидел?
В голосе Дикого было столько же недоумения, сколько и благоговения, и Егор ощутил, как в нем подымается неведомое прежде чувство. Но он тут же придавил его и бодро перевел разговор на другое:
– Неважно. Говори свое «спасибо» и проваливай. Мне пора готовиться ко сну.
Дикий замер.
– Ты что, – сказал он.
– А что? – спросил Егор, садясь на постель.
– Не надо так. – Голос Дикого дрогнул. – Я не животное. И все знаю. Ты ведь не врал, когда говорил, что я погибну?
Егор понял, что уже ничего не изменит. Чему суждено сбыться, то произойдет. И все же он хотел точно знать, что не он стал виновником грядущей смерти – еще одной, увиденной и обозначенной им.
«В сущности, я всего лишь обменял одну жизнь на другую, – подумал он. – В знаменателе остается та же цифра. Возможно, именно это от меня и требовалось».
– Нет, – сказал он, – не врал.
– Хорошо, – наклонил Дикий голову.
Он замолчал.
– Если ты погибнешь, кто позаботится о твоей сестре? – спросил Егор.
– Моя смерть стоит ее жизни, – проговорил Дикий, словно в унисон мыслям Егора. – Она в безопасности. И о ней будет кому позаботиться.
Он снова улыбнулся, открыто и просто, как улыбнулся бы другу.
– Идем?
Егор поколебался еще мгновение, невольно любуясь им.
– Идем.
Улыбка канула куда-то в глубины души Дикого – он словно наглухо спрятал ее от посторонних. И движения изменились, будто в нем что-то переключили.
– Держись за мной, – бросил он, мягко ступая к двери.
– Хорошо, – откликнулся Егор.
Дикий отворил дверь, выглянул в коридор и поманил его за собой:
– Пошли.
Егор, прячась за спиной Дикого, как за вставшим на дыбы автомобилем, вышел в коридор и двинулся вслед за ним. На ходу Дикий произвел короткое движение, и Егор увидел, как в его громадной руке повис пистолет с навинченным на дуло длинным, в две длины ствола, глушителем. Пистолет был прижат к бедру, прячась в складках брюк, и со стороны не был заметен.
Они прошли с десяток шагов, затем рука Дикого, на которую поневоле косился Егор, взметнулась вверх, и послышались два металлических щелчка. Одновременно его другая рука протянулась назад и приостановила Егора.
Тот услышал впереди какой-то шум и выглянул из-за спины своего провожатого. На полу впереди лежали два трупа в одинаковых серых костюмах. Охранники.
– Идем, – сказал Дикий, убирая руку.
Они двинулись дальше.
На ходу Дикий обернулся, двигаясь так, чтобы все время прикрывать собой Егора. Он был словно линкор с плывущим под защитой его бортов катером. Последовал новый взмах руки, щелчок затвора – и Егор, глянув назад, увидел еще одно сползающее на пол тело в сером костюме.
– За мной.
Дикий мог бы этого и не говорить. Егор теперь и сам нипочем не отстал бы от него. Правда, ему несколько претили методы Дикого. Но выбирать не приходилось, и плену он предпочел некоторые моральные издержки, решив, что потом разберется с укорами совести, если таковые станут его донимать особенно сильно.
Дикий между тем быстро продвигался вперед. Они прошли мимо двух убитых охранников и свернули налево.
– Ты куда это? – послышался возглас впереди.
