– Отвечаешь? – спросил Дикий.
«Шпана», – подумал Егор.
– Отвечаю, – твердо сказал он.
– Ну, тогда все в порядке, – повеселел Дикий.
Он сел поудобнее, отчего джип заходил ходуном, и грубое лицо его осветилось нежной улыбкой.
– Она у меня классная, – сообщил он. – Отличница и все такое. А как поет! Соловей. В консерваторию хочет поступать. Хочет быть второй Каллас.
– Здорово, – отозвался Егор.
Дикий покосился на него:
– Слушай, а ты не мог бы как-нибудь заехать к ней? Ну, потом, когда я… В общем, после всего.
– Ты уверен, что тебе этого хочется? – спросил Егор.
Он глянул прямо в глаза Дикому, и тот вздрогнул.
– Да, – сказал он. – Ты прав. Лучше не надо.
Он помолчал.
– А мне много осталось? – спросил он.
– Немного, – жестко ответил Егор.
Дикий только кивнул, но на лице его по этому поводу не отразилось ровно никаких чувств.
Они ездили по городу уже около часа. Надо было принимать решение. Но то, что видел Егор перед последовавшими за тем картинами будущего, было так болезненно, что он никак не отваживался к этому прикоснуться. Предательство всегда страшно. К нему невозможно привыкнуть, оно поражает в самое сердце. Недаром Цезарь перестал сопротивляться, когда увидел среди своих убийц Брута.
Но нерешительность Егора ставила под сомнение возможность расправы над теми, кто его похитил и принудил к сотрудничеству. А пока он не избавится от тех, кто претендует на роль хозяина его жизни, он не сможет обрести свободу, даже если окажется далеко отсюда. Люди, подобные человеку с седым ежиком волос, от своих планов не отказываются. Они идут по следу так долго, как того требует их врожденная натура хищника, и им в нынешнем мире не преграды океаны и законы других стран. Поэтому надо решать проблему здесь, и чем быстрее, тем лучше.
Итак, что стало известно Егору?
Профессор Никитин предал его. И Жанна предала его. И оба они были заодно с человеком на крыше. Они обсуждали возможность эксплуатации Егора так же спокойно, как если бы речь шла о кухонном комбайне или компьютере. Никитин, правда, пытался напомнить об опасности чрезмерной нагрузки. Но это была всего лишь забота механика о механизме, не более. Жанна и вовсе светилась радостью. Зная, что Егор в плену, что он превращен в безличную куклу, она вела себя так, как будто никогда не знала о его существовании. А ведь они были близки и между ними существовало то доверие, та теплота, которые характеризуют только самые прочные чувства. Оказалось, он заблуждался. Он, взрослый мужчина, опытный сердцевед, дал провести себя, как потерявший голову юнец. Он догадывался, что она со своим даром как-то воздействует на него. Но чтобы она внушала ему любовь, а за его спиной занималась гнусными делишками, – об этом он и подумать не мог.
Напрасно не мог, вот в чем штука.
Его использовали – надо было сказать себе это прямо и без сантиментов. И сделать соответствующие выводы. И действовать.
Итак, они все против него. Это даже к лучшему. Змей легче уничтожить в клубке, чем поодиночке.
Алгоритм действий таков.
Первое: выяснить, кто тот человек на крыше.
Второе: найти его и узнать, для чего в конечном итоге ему понабился Егор.
Третье: сделать так, чтобы он навсегда исчез. А заодно исчезли вместе с ним те, кто ему помогал.
Называя последний пункт, Егор ощерился так, что у него вздыбились волосы на затылке. Он не предполагал у себя такой ненависти и невольно подумал о том, как порой человек мало о себе знает и как быстро вскрываются некоторые гнойники его натуры, стоит им только дать пищу для роста.
Закрыв глаза, Горин еще раз припомнил разговор на крыше. При этом он постарался простереть взор чуть дальше, за пределы пятачка, на котором стояли профессор и интересующий его человек.
Ему удалось заметить крыши соседних зданий, одно из которых ему показалось очень знакомым. Егор сосредоточился, весь уйдя во внутреннее зрение, и постарался припомнить, где он видел этот ребристый выступ крыши, эту квадратную ротонду наверху…
Ну, конечно! Это же филармония. Просто он привык смотреть на нее снизу и оттого не сразу узнал, глядя как бы сверху.
Но теперь сомнений быть не могло. Никитин и человек с седым ежиком разговаривали на крыше здания, стоящего справа от филармонии.
– Поехали! – скомандовал Егор. – На Тверскую.
– Есть! – откликнулся Дикий. – А где на Тверской?
– Здание филармонии знаешь?
– Ну так сестра же! – напомнил Дикий.
– Ах да, – кивнул Егор.
Неожиданная встреча
Спустя двадцать минут они были возле филармонии, чьи колонны мягко отражали льющийся на них оранжевый свет.
– Что дальше? – спросил Дикий.
– Останови, – приказал Егор.
Дикий затормозил у бровки.
Егор внимательно посмотрел на здания, стоящие с правой стороны от филармонии. Ночью обзор был неважный, фонари освещали только нижнюю часть фасадов, а верхние этажи и крыши были погружены во мрак. Но полная луна, вставшая на небе, освещала город, как тусклое солнце, и видимость была достаточной для того, чтобы Егор мог провести осмотр местных строений.
Вон то, узнал он через минуту, тяжелое, квадратное, с плоской крышей, устроенной под террасу. Там стояли Никитин и человек с ежиком, и туда же подошла Жанна.
Горин пересилил волну ненависти. Надо делать дело, сказал он себе. Эмоции потом.
– Ты не знаешь, что это за дом? – спросил Егор, указав Дикому на квадратное здание.
– Понятия не имею, – отозвался тот. – По виду – какая-то контора. Солидная. От нее деньгами так и тянет.
– Сейф напоминает, не находишь?
– Точно.
Да, здание походило на банк, и скорее всего им и было. Тогда кем мог быть человек на крыше? Директором банка? Держался он, во всяком случае, по-хозяйски.
– Подъедем ближе, – сказал Егор.
– Легко, – тут же отозвался Дикий.
Он проехал вперед, свернул налево и покатил по улице, на которой стояло квадратное здание.
– Смотри, – сказал он, – на втором этаже окно открыто. Может, зайдем?
– Шутишь? – глянул на него Егор.
– Нисколько, – отозвался тот. – Зато ты узнаешь, кто здесь кто. Понадобится – возьмем языка.
Егор понял, что Дикий отнюдь не шутит.
«А что? – подумал он. – С таким напарником можно нанести визит. Нас никто не ждет, окно и вправду открыто… Чем не удобный момент? Лучшего может не представиться».
– Хорошо, – сказал он. – Зайдем.
– Класс! – обрадовался Дикий.
– Только никакой стрельбы, – предупредил Егор. – Возможно, я ошибаюсь, и незнакомые люди не должны пострадать.
– Ясно, – откликнулся Дикий с некоторым разочарованием в голосе.
Он свернул на боковую, затемненную уличку, припарковался, развернувшись передним бампером к выезду, и заглушил двигатель.
