– Я сказал, назад! – целиком прячась за Егором, повторил Пронов. – И люди ваши пусть выйдут.
Ему нужно было позвонить Ожогину, предупредить. И лишить таким образом Чернышова всякого преимущества от предпринятого им захвата базы.
Пронов занял выгодную позицию. Сзади у него был глухой угол, впереди его прикрывал своим телом Егор, так, что только верхняя половина головы Пронова была открыта для обозрения. Но не для выстрела: это было слишком рискованно. Любая ошибка могла привести к гибели Егора, и это понимали все собравшиеся.
Спецназовцы – и те и другие – не шевелились, ожидая, что предпримет Чернышов.
– Не глупите, – сказал тот. – Здание окружено. Вам не вырваться. Зачем погибать?
– Знаю зачем! – огрызнулся Пронов. – Последний раз говорю: все назад!
Он чуть приподнял локоть, показывая, что готов выстрелить. При этом он не забывал прятаться за плечо Егора, что говорило о его большой опытности.
Ситуация быстро выходила из-под контроля. Чернышов не мог рисковать Егором, но и подчиниться требованиям Пронова также не мог.
Егор шевельнулся, тут же почувствовав, что ствол пистолета еще плотнее прижался к его виску и давил на него так, что грозил проломить кость.
– А ну, не дергайся! – приказал Пронов. – А то раньше времени на тот свет отправишься.
– Стой спокойно, Егор, – посоветовал ему Чернышов.
Егор подмигнул ему, и генерал ответил едва заметным движением век.
– Да пошлите вы этого идиота к черту! – сказал Егор.
– Что? – тут же зашипел ему в ухо Пронов.
Он сильнее стиснул его горло, на миг забыв о своем пистолете.
– Молчи, поганец, а то я тебя голыми руками…
Молниеносным движением Чернышов вскинул «ТТ» и нажал на спуск.
Грянул выстрел, и Егор ощутил, как прижимавшееся к нему тело вздрогнуло и обмякло. Рука, сжимавшая горло, отвалилась, как неживая, и послышался глухой удар об пол.
Он медленно обернулся.
Пронов лежал на спине, откинув руку с пистолетом назад. В левой половине его объемистого черепа темнела небольшая красная дырочка. Как будто окурок затушили. Только окурок оказался смертельным.
– Хороший выстрел, – сказал Егор, впервые за всю свою жизнь не испытывая жалости к убитому человеку.
– Да, – ответил Чернышов, подходя к нему. – Не разучился еще.
Он спрятал пистолет и взял Егора за плечи.
– Ну, как ты?
– Нормально, – улыбнулся тот.
– Хорошо, – без улыбки кивнул генерал. – Он секунду помедлил. – Надо лететь, Егор.
– Куда? – удивился тот.
– На аэродром.
– Ладно, – согласился Егор. – Но… зачем?
– По дороге расскажу. Пошли. Времени нет.
Они сели вместе с частью спецназовцев в вертолет, который так и не заглушал винтов, и тут же поднялись в воздух.
Sic transit Gloria mundi[2]
Земля быстро ушла вниз, будто провалилась в яму. Егор ощутил, как у него поджался желудок. Он не лгал Жанне, когда говорил, что боится высоты. То есть у себя в квартире, на сорок пятом этаже, отделенный от пропасти толстым стеклом, он чувствовал себя хорошо. Но стоило под его ногами разверзнуться многометровой выси, как все его существо охватывало столь неприятное, тошнотворно- болезненное чувство, что ему хотелось сразу же шагнуть вниз, чтобы как можно быстрее от него избавиться.
Он сел так, чтобы не смотреть вниз. Генерал Чернышов протянул ему наушники:
– Надень!
Егор надел наушники – и через минуту забыл о высоте.
– Эти болваны из Девятого управления мне не поверили, – говорил генерал, посматривая вниз, где быстро проплывали виды окраинной Москвы. – Как я им ни доказывал, что самолет взорвется при взлете, они только твердили, что это невозможно, что он прошел все проверки и что рейс не подлежит задержке…
– Так, значит, Жанна передала вам мое сообщение? – спросил Егор.
– Передала! – кивнул Чернышов. – Умница твоя Жанна. Еще утром дозвонилась. Правда, торопилась очень, ну да оно и понятно. Но я все узнал, что нужно было. И сразу давай действовать. Но попробуй без железных фактов что-нибудь докажи! Сам понимаешь, как выглядело мое заявление.
– Понимаю, – сказал Егор.
– Там, кроме премьера, летит куча министров, вся его рать, рейс архиважный; кто станет слушать, что у меня есть провидец, который предсказал взрыв?
– Понимаю, – снова сказал Егор.
– Я к кому только не обращался! Мой-то шеф поверил, мы вместе в Совет безопасности ездили, всех на ноги подняли. Но, опять-таки, факты… Да и о тебе много кому рассказывать не хотелось, сам понимаешь. Поверить не поверят, а слухи пойдут.
– Да, – кивнул Егор, – спасибо.
– Да при чем здесь спасибо! – отмахнулся Чернышов. – Я за дело переживал…Там – в Совете то есть – вроде поверили, пообещали довести до личной охраны премьера. Но дальше все пошло наперекосяк. Я-то был уверен, что рейс отменят. А полчаса назад звонит мой шеф и говорит, что полет состоится. Все уже в Чкаловском, ждут только премьера. И что делать? Хорошо, что я о тебе подумал. Ведь только ты один и сможешь уговорить премьера отложить рейс.
– Я? – поразился Егор.
– Ты! – кивнул генерал. – Только тебе он поверит.
– Но почему вы так думаете?
– Я поверил – и он поверит, – убежденно сказал Чернышов. – Надо только, чтобы ты лично с ним пообщался. Понимаешь, о чем я?
– Кажется, понимаю, – сказал Егор, догадываясь, к чему клонит генерал.
– Ну вот, – продолжал тот, – я вспомнил о тебе и подумал, что это единственный вариант. Хорошо, что мои ребята тебя не упустили. Про тоннель мы знали, в Никитском переулке уже дежурили наши люди. Так что вас вели до самой базы. Извини, что сразу тебя не вызволил. Но была опасность спугнуть Ожогина, поэтому я решил, что до вечера ты потерпишь.
– Все правильно, – кивнул Егор. – Я так и подумал.
– Ну и ладно, – с облегчением сказал Чернышов, совесть которого, по-видимому, немного терзалась из- за того, что он бросил резидента на произвол судьбы.
Генерал посмотрел в иллюминатор.
– Скоро будем, – сказал он. – Я постараюсь пробиться к премьеру. Дальше действуешь ты, Егор. Сейчас половина восьмого. Взлет через десять минут.
Он повернулся к Егору и посмотрел ему в глаза.
– И постарайся его остановить, – тихо попросил он.
– Постараюсь, – ответил Егор.
Через пять минут они пошли на снижение.
Забыв о своем страхе, Егор смотрел, как приближается клетчатая поверхность взлетно-посадочной полосы. Вот он уже стал различать пучки травы между плитами. Затем вертолет немного тряхнуло, и дверь широко распахнулась.
– Выходим, – сказал Чернышов, снял наушники и широко перекрестился. – С Богом!
– С Богом, – отозвался Егор.
