скорой встречи.
Выдвигаясь к вагонам, Александр краем глаза следил за стряпчим. Вот он отвернулся, вот пошел к выходу из вокзала… А вот князь внезапно остановился, немного постоял и неспешными шагами проследовал в привокзальный буфет, где довольно бесцеремонно подсел за столик к чинно обедавшему господину лет тридцати пяти. Впрочем, нет, скорее просто тридцати. Солидного вида, хорошо и со вкусом одетый, аккуратно подстриженный и причесанный по последней парижской моде, этот господин вместо слов протеста радостно улыбнулся, отложил свежую утреннюю газету и попенял своему командиру:
– Ну наконец-то, я уж часа два как здесь торчу. Распорядиться подать чего?
– Нет, я в номере поел. Важные новости есть?
– Не припомню. Вот разве что – на твое имя телеграмма пришла. Просили подтвердить, что ты и вправду знаешь господ Браунинга, Вессона и Лунева, а также что они едут именно к тебе и по твоему приглашению.
– Странно. С каких это пор таможенники так выделяют конструкторов-оружейников и простых юристов. Ответ дали?
– Андрей Владимирович от твоего имени все подтвердил. Хотя про первых двух он ничего и не слышал, но уж третью-то фамилию ему трудно было не узнать.
– Понятно. Ладно, это обождет. Наши статуэтки уже две недели как прибыли и ждут не дождутся, когда их заберут – я еще позавчера оплатил их перевозку в охраняемый склад на окраине города. А перед самым моим отъездом в Петербург пришли заказанные через Грейна пулеметы имени Хайрема Максима. В количестве двух штук. И тоже ждут своих новых хозяев. Рад?
Последний вопрос явно был лишним – Григорий, только услышав про долгожданную игрушку, преисполнился такого энтузиазма, что моментально позабыл про недоеденный эскалоп и недопитое вино. Князю даже пришлось его легонько одергивать, чтобы он шел как все нормальные люди, а не несся словно на пожар. Забрав из камеры хранения тяжелый и длинный сверток, по пути к арендованному лабазу приятели прикупили сразу шесть больших и крайне вместительных чемоданов, весьма удивив тем самым хозяина галантерейного магазинчика – в одно такое чудовище вполне можно было впихнуть (при должном напоре и старательности) некрупного человека, а тут сразу шесть! Сжигавшее господина Долгина нетерпение было так велико, что не успел Александр расплатиться со сторожем и закрыть за ним калитку в воротах лабаза, как за его спиной часто-часто забухали удары чугунной чушки по бетонному основанию сфинксов.
Бум-бум-бум-ммать!!!
Едва успев убрать ногу с пути неудачно отскочившего битка кувалды, Григорий еще раз отвел душу народным творчеством (при этом изрядно разбавив словесную конструкцию на родном языке вкраплениями явной иноземщины).
– Крепкая, зараза! Ниче, и не такое ломали.
Бум. Ухх-бум. Иехх-бумм…
Скинув с себя верхнюю одежду, фабрикант подхватил вторую колотушку и включился в процесс разрушения бетониевой преграды, стоящей на пути к заветным упаковкам банкнот. Часа через три, когда они вконец измаялись и присели отдохнуть на валявшиеся тут же тюки пакли, три чемодана уже были заполнены под крышку и стояли у входа, а еще один вскоре обещал к ним присоединиться – буквально через пачек пять – семь, не больше.
– Да… А я ведь предлагал дырки под динамит оставить. Сейчас бы бахнули – и все. А так у меня вон от испарины борода уже отклеивается.
– Ага, я тебе что – сапер, что ли? Немного перестарался с зарядами, и половина денег в труху. Или ближайший городовой прибежит. Вернее, побежит – за жандармами.
– Это запросто. В единый момент бомбистами выставят…
Первым накатившую лень победил бывший унтер – мысль о ждущих его внимания смертоносных машинках сработала как самый лучший допинг. Следом стало стыдно (и холодно) его командиру, и на остатках утренней бодрости они доломали последнюю закладку, заполнив пустоту в предпоследнем, пятом чемодане. Опустилась крышка, и мелодично щелкнули два латунных замочка, прошуршала, застегиваясь, пряжка дополнительного ремня, охватывающая потяжелевшую емкость для переноски такой дорогой бумаги, и напарники наконец-то окончательно поверили – аврал позади. А потрудились они знатно: на утоптанном до гранитной плотности земляном полу склада громоздились две кучки серых бетонных обломков – самого разного размера, а сами сфинксы беспомощно лежали на боку и выглядели сильно расстроенными. И было от чего – извлекая из тайничка его содержимое, операторы кувалдометров не церемонились, отчего одному из них так сильно повредили «прическу» с обеих сторон, что он выглядел самым натуральным древнеегипетским панком, а у второго (опять же не специально) скололи подбородок и нос.
– Надо бы прибрать за собой. А, командир? Да и статуи эти доломать, уж больно они приметные. И последний чемодан, раз уж не пригодился.
Хрряссь!!!
Последнее напарник Александра решил сделать сам, в единый миг превратив довольно крепкую и красивую вещь в набор некрасивой рухляди и щепок. Он бы ее и поджечь не постеснялся, да не хотелось грязными руками лапать свое стильное и очень даже недешевое пальто. Да и пакля рядом, вдруг искра- другая перекинется.
– Правильно мыслишь. Как заезжали сюда, небольшая такая сараюшка стояла – помнишь? Там пара местных кадров квартирует, вот их и приспособим под это дело, я уже договорился.
– Только поперва чемоданы увезем. Да? Все ж не один десяток миллионов рубликов, как бы чего не вышло ненароком.
– И опять правильно. Вот видишь, появляется у тебя потихоньку нужная сноровка. А ты сомневался…
– А куда воду лить?
– От ты дурило! Те ж сказано и показано было все. Вот в остатний раз тебя учу, бестолочь… Григорий Дмитрич, может, сразу и остальных?
– Двоих пока хватит. Демид, Игнат, ко мне!
Дождавшись, пока подбегут поименованные, главный инспектор условий труда распорядился приступить к освоению новейшей военной техники, после чего сделал три шага в сторону и опять вернулся к собственноручному набиванию патронами уже пятой по счету жесткой брезентовой ленты, время от времени поглядывая на тренировку лично отобранных им ветеранов. От этого, можно сказать что идиллически- мирного, занятия его и оторвал появившийся вестовой – с известием о журналисте, прямо изнемогавшем от желания первым взять интервью у князя-оружейника. Долгин с сомнением поглядел на противоположный конец стрельбища, откуда время от времени долетал сдвоенный треск пистолетных выстрелов, и отрицательно покачал головой.
– У командира упражнение не получается, злой сейчас. Ты вот что, Гаврила, скажи, чтобы он в другой раз счастья своего писательского попытал, глядишь, и повезет. Может, даже и завтра. Да вежливо там с ним, без излишеств. Понял?
Солдат-отставник на службе у компании тут же подтвердил полученный приказ, при этом усиленно косясь на непонятные агрегаты вполне понятного назначения:
– Как не понять, Григорий Дмитриевич. Это… Никак наши умники чего нового придумали, а?
Увидев, куда смотрит вестовой, вместо ответа бывший унтер-офицер рыкнул:
– Смирно! Кру-гом. Шагом марш… отсюда. Еще один любопытный выискался, на мою голову.
Проследив за выполнением приказа, он завершил подготовку пулемета к стрельбе, приладился поудобнее и…
– Григорий Дмитрич!
– Да твою же мать!!! Чего тебе на этот раз?
– Там еще господа пожаловали, говорят – их командир приглашал. Письмо от него показали.
– Как их зовут, спросили?
– Так точно, службу знаем! Господа Лунев, Талышев, Брунинг и Васон.
– Ну тут уж точно без Александра Яковлевича никак.
