В последних словах Сергея Ивановича скользила нешуточная обида, и Александру понадобилось немало времени, чтобы успокоить и подготовить капитана к такой очень даже возможной несправедливости. Конечно, немалую роль сыграли и заверения князя в том, что, как бы ни обзывали винтовку в ГАУ, в армии ее все равно окрестят «мосинкой», но окончательный успех пришел только тогда, когда речь зашла о деньгах: что ни говори, а последних русским офицерам хронически недоставало. Особенно если эти офицеры поощряют своих помощников в Туле премиальными из собственного жалованья и принципиально не желают лизать начальству… гм, то есть правильно понимать некоторые невысказанные намеки и пожелания вышестоящих.
– Простите, но к чему мне это?
– А куда прикажете пересылать вашу часть роялти[10] от продажи винтовок МАг? Нет уж, я прошу всенепременно навестить любое подходящее вам кредитное заведение и озаботиться открытием счета.
Обида на начальство мгновенно прошла, а взамен появилось неподдельное любопытство, самую малость приправленное надеждой и недоверием. Коммерческий успех любого оружия автоматически делал его изобретателя (а зачастую и производителя) знаменитым в среде военных любой страны. Кто же не знает Хайрема Бердана, братьев Маузеров, Фердинанда Манлихера или Сильвестра Крнка. Попасть в этот ряд для любого оружейника было очень почетно, не говоря уже о выгоде более материальной, вроде орденов, чинов или там премий.
– Кхе… а уже есть что пересылать?
– Не сказать, чтобы так уж много, но ведь главное начать – не правда ли? Не так давно один коммерсант из Аргентины заказал партию в сто «мосинок» и даже уже оплатил их поставку за океан. Думаю, вскоре будут и еще подобные заказы, так неужели же прикажете каждый раз посылать к вам курьера с деньгами?
– Вы, разумеется, правы, порядок в такого рода делах должен быть прежде всего. Даю вам слово, что безотлагательно решу этот вопрос.
В приоткрытое окно столовой влетел хлесткий звук одиночного выстрела, послуживший чем-то вроде театрального звонка о начале представления. Сами конкурсанты молча переглянулись и направились на выход – лучше уж не спеша явиться самим, чем ждать вестового с приказом. Еще издали они увидели Комиссию в полном составе, но поднявшаяся суета относилась не к ней – это на конечные конкурсные испытания пожаловал его высокопревосходительство военный министр, и все спешили засвидетельствовать ему свое почтение.
«Да уж, они так до вечера раскачиваться будут! Всех дел-то на три часа, а растянут действо, как только смогут – Леончик-то Наганович опять задержался где-то. Опоздун наш, блин. Или опозданец – как ни скажи, все верно выходит. Ладно, это все мелочи. А вот почему я не вижу бывшего сокурсника юнкера Агренева, это гораздо интересней. Так тщательно готовился, продумывал диалоги – а его и нет. Или я его попросту не узнал? Надо бы провентилировать этот вопрос. Знать бы еще у кого».
Григорий отложил в сторонку солидную стопочку открыток и несколько мгновений разглядывал последнюю страницу заполненного от корки до корки альбома. Уже пятого по счету. Закрыл его, сладко потянулся и стал неспешно наводить порядок на столе, убирая следы своего так внезапно прорезавшегося хобби – что-то в ящик стола, а что-то и в корзину для мусора. Результат своего двухчасового труда он тоже убрал на одну из полок широкого дубового стеллажа, занимавшего в кабинете владельца фабрики немалую часть стен. Не все они были заполнены чем-то полезным, но даже полупустые смотрелись очень даже недурственно, одним своим видом создавая в кабинете деловую атмосферу и желание плодотворно поработать. А еще этот кабинет был единственным местом на изрядно разросшейся фабрике, где господин главный инспектор мог отдохнуть от вороха мелких и не очень проблем, связанных с многочисленными поручениями командира. Подготовка специальной особо доверенной группы «экспедиторов» уже сама по себе забирала немало сил. Разговоры по душам с кандидатами на повышение, работа над инструкцией- наставлением для «пользователей» «максима» и «браунинга», приглядывание за бывшими (вообще-то вполне может быть, что и действующими) жандармскими осведомителями. И все это на фоне начавшихся занятий с персональным репетитором, после которых голова трещала и напрочь отказывалась соображать – столь много в нее пытались запихнуть за относительно короткие отрезки времени. Этикет общения, история, этикет за столом, география, опять этикет общения, основы права и еще добрая дюжина предметов. А князь грозился еще и насчет изучения танцев своим напарником озаботиться, при этом не отвечая ни на один вопрос приятеля относительно такой странной учебной программы. Вспомнив об этом, мужчина только вздохнул и постарался как можно быстрее опять забыть – сам он об этом точно напоминать не будет, так, глядишь, и пронесет нелегкая от изучения господских танцулек. Может быть. А вообще, на память князь Агренев пока не жаловался. Неожиданный, но тем не менее очень деликатный стук оторвал Григория от тягостных размышлений и без перехода вверг в изумление. В том плане, что своим подчиненным он наказал себя не беспокоить, а остальные на третий этаж без персонального приглашения и сопровождения не заходили. Кроме управляющего фабрикой, но Андрей Владимирович с утра уехал в небольшую командировку по служебным делам и вернуться должен был не раньше следующего вечера.
– Войдите.
На пороге возник старший охранной смены.
– Ну?!
– Григорий Дмитриевич, прощения просим, там какой-то человек требует начальство.
– Требует?
– Так точно! Говорит, что прибыл по важному делу, неприятностями грозится. Господина Сонина нет, господина Греве тоже, только вы.
Тяжело вздохнув и заранее себя пожалев, самое старшее (и доступное) на данный момент начальство нехотя распорядилось:
– Проведи прямо сюда.
Недолгое одиночество и тишина закончились с приходом господинчика, в котором уже поднаторевший Григорий влет опознал юриста. Ну или просто доверенное лицо какого-либо промышленника или же купца – их он тоже повидал уже вполне достаточно. Припомнив один из самых первых уроков по этикету от учителя-мучителя (а еще садиста и педанта), временный хозяин кабинета сделал вид, что даже и не собирался первым представляться нежданному гостю, и уж тем более вставать навстречу, выказывая тем самым особое уважение. Так, просто немного поерзал, устраиваясь на стуле поудобнее, и все.
– Присяжный поверенный Вардугин, имею честь представлять интересы господина Бунаева, управляющего «Илис-Блитц».
– Главный инспектор Долгин. Чем обязан?
Представителю незнакомого Грише господина Бунаева хватило ровно две минуты, чтобы внушить к себе стойкую неприязнь. Разговор свой он начал хотя и вполне вежливо, но достаточно быстро перешел к наглым требованиям – прекратить сманивать из их завода мастеровых и уволить тех из них, которые уже работают на фабрике РОК. Ну и сгладить мелкие шероховатости путем небольшой компенсации за понесенные владельцами предприятия убытки.
– Еще раз. Кого из рабочих мы сманили из завода… как его там, «Элис-Блитц»?
– Ну как вы понимаете, такого списка у меня нет, но я и без него могу с полной уверенностью говорить, что инструментальщики и лекальщики перешли к вам в полном составе, вследствие чего выполнение нами текущих контрактов стало фактически невозможным. Следовательно, мы вскоре вынуждены будем платить неустойки. А это совершенно, просто категорически неприемлемо, господин Долгин. И это дурной тон – поступать так, как вы. Так что если не хотите публичного скандала и судебных исков, надо бы решить наше дело миром.
– Скажите, а вы помните, что крепостное право уже давно отменили?
– Не понимаю, при чем здесь это. Но да, прекрасно помню.
– Тогда пора бы вашему доверителю уже привыкнуть к тому, что мастеровые свободные люди. А следовательно, могут сами решать, где им работать, а где нет.
Григорий честно старался соблюдать вежливость и положенную гладкость речи, но раздражение уже начало прорываться сквозь маску невозмутимой вежливости, отчего его слова были особенно убедительны.
