На следующий день, рано утром, приехал брат Андрея, Костя. Он выехал из дому еще позавчера, о вторжении фашистских полчищ узнал сразу на первой станции, но решил все же проведать Андрея. Братья крепко дружили с детства. Последние два года не встречались, но часто писали друг другу. В первый год службы Андрея Костя доучивался в Минском университете, а во второй – уже учительствовал в средней школе. В письмах к брату он всегда затрагивал какую-нибудь важную для себя жизненную проблему и просил Андрея высказать свое мнение о ней. Андрей отвечал, как мог, как позволяли обстоятельства службы, но и у него письма часто получались длинными, похожими на рефераты. Такая переписка увеличивала глубокое взаимное уважение, укрепляла дружбу.
Не удивительно, что обоим очень хотелось повидаться. К тому же Андрей приехал после тяжелой операции; как он выглядел, как себя чувствовал – это было очень важно и для брата, и для старушки- матери, – она всегда волновалась и переживала за Андрея.
Костя пришел с полустанка усталый и заметно взволнованный. Целую ночь он не спал, давно ничего не ел, – кусок застревал в горле. С полустанка тоже не сразу нашел дорогу в поселок, где никогда не бывал. Чтобы поднять настроение брата и придать встрече больше тепла, Андрей сходил в магазин. Водку уже не продавали, и пришлось взять разливного вина, на которое еще не было запрета. Вино – горьковато-кислое, будто с полынью, но, вероятно, последнее, и его особенно охотно пили сейчас стеклодувы.
Взял этой кислятины и Андрей.
Сели за стол. Устин Маркович сразу опрокинул полстакана и, поморщившись, покачал головой:
– Помои! Пускай его черти пьют!
Он торопливо вылез из-за стола, попросил гостей подождать и исчез за дверью. Вернувшись, поставил поллитровку на стол:
– Война войною, – сказал старик, – а выпить нужно.
В полдень братья отправились в лес. Здесь было по-прежнему красиво, тихо, уютно, а спелой земляники, кажется, еще больше, чем вчера: никто ведь сегодня не собирал ее. Шли узкой лесной просекой. Андрей – статный, подтянутый, ничего, что с палкой в руках; Костя – не такой рослый, но более подвижный, с неразлучной папиросой во рту и постоянной привычкой часто приглаживать рукой темно- русые волосы. Братья только начинали разговаривать, как вдруг на перекрестке просеки с дорогой появлялись грузовики, набитые людьми и узлами.
– В военкомат едут, – отмечал кто-нибудь из них, и разговор прерывался. Запах перегоревшего бензина щекотал ноздри. Снова начинали говорить, и снова что-то мешало.
Так в молчании и дошли до того места, где были вчера всей компанией. Трава здесь была еще примята. Забытый букетик цветов лежал недалеко от сосны. Цветы завяли, страдальчески сморщились. Андрей поднял их, понюхал, – запах цветов оказался резким и почему-то напомнил бензиновый перегар.
– Здесь вчера нас застала война, – сказал Андрей, стараясь казаться спокойным. – Присядем.
Костя сел на траву, скрестив ноги, и опять закурил. Дым от папиросы поднимался вверх, сливаясь с туманно-зелеными сосновыми иглами. Андрей задумчиво смотрел на знакомые, казалось, навсегда запомнившиеся места. Вот тут сидела Вера, тут Валя с маленькой пухлощекой Ларой… Тут была разостлана газета, а на ней – горка красных и черных ягод. Вот тут, почти рядом с Андреем, стоял Сашка и часто, взволнованно моргал…
Недавно все это было, а кажется, что прошло уже немало времени: очень многое изменилось за сутки.
– Рассказывай, – попросил Андрей, – как дома?
Костя, глубоко затянувшись, начал было говорить, и как раз в это время над лесом появились два самолета. Они пролетели над сосной, под которой сидели братья, потом – над поселком, над железнодорожным мостом через року и подались на запад.
– На фронт пошли, – приподнявшись, сказал Костя, – наши, бомбардировщики.
Андрей встал, приложил козырьком ладонь ко лбу, долго смотрел вслед самолетам. Потом молча сел, озабоченно понюхал вялый букетик.
Костя вопросительно следил за выражением его лица.
– Не похожи на наши, – хмуро сказал Андрей. – Я не авиатор, но, судя по всему…
– Так ведь на запад пошли! – то ли спрашивая, то ли возражая, отозвался Костя.
– На запад-то на запад, – согласился Андрей, – но ведь на восток они могли лететь и другой стороной.
– Неужто так далеко залетели?
– Мне тоже не хочется верить, что это так, – задумчиво сказал Андрей. – Из военкомата вчера передали: «Отдыхай, поправляйся, в случае чего позвоним». А все же…
Сокольный снова встал, снова приложил ладонь к пилотке.
– Что там? – начиная тревожиться, поднялся и Костя.
– Видишь? – Андрей махнул рукой в сторону запада. – Кажется, возвращаются!
Прикрывая глаза от солнца, он напряженно смотрел на усеянный белыми облаками небосвод. Рука начала неметь, в глазах покалывало от напряжения, а Андрей все старался не выпустить из поля зрения две загадочные темные точки.
«Чьи они?»
Вначале самолеты виднелись в отдалении, так, что трудно было понять, в какую сторону они летят, но потом стали быстро увеличиваться в размерах. Значит, возвращаются! Но ведь и наши могут возвращаться…
Чем ближе, тем самолеты опускались ниже к земле, о к мосту подходили совсем на бреющем полете.
