— Разрешите? — Слово взял председатель Белорусского республиканского совета «Эстафеты» Белонович. — Слушаю я моего коллегу Крутова и дивлюсь. Можно подумать, что Каспийск у меня в Белоруссии, а не в России. Мол, Россию грабят, — он улыбнулся. — Да ведь и слепому ясно, что в Горьком бассейн построят, когда на планете воды не останется! Ты, Крутов, не расстраивайся: вся честь каспийских легкоатлетов все равно тебе достанется. Радуйся, что другие твою работу сделают. Не надо быть собакой на сене, тем более в своем хозяйстве. У нас, если лишний снаряд или борцовский мат есть, мы его в Африку отправляем — людям помочь, у которых ничего нет. Ты же в своей стране скопидомством занимаешься…
— При чем тут скопидомство? — выкрикнул Крутов. — Думайте, что говорите! Есть же утвержденные планы…
— Есть, верно, — махнул рукой Белонович. — И начальники утвержденные есть, а жаль…
Раздался смех.
— Тише, товарищи, — строго сказал Лосев. — Я прошу вас придерживаться повестки дня.
Слово предоставили начфину «Эстафеты», вызванному на заседание. Сухо и коротко доложив об имеющихся нарушениях финансовой дисциплины «со стороны председателя ЦС ДСО товарища Монастырского, о которых он был своевременно предупрежден», он закончил свою речь совершенно неожиданным заявлением.
— Все финансовые мероприятия, проведенные товарищем Монастырским в нарушение существующих инструкций, считаю целесообразными и оправданными.
Он сел.
Присутствующие оторопело смотрели на начфина, тщательно и аккуратно завязывавшего шнурки картонной папки, которой он неизменно пользовался вместо кожаных папок и портфелей.
— Странно, — нахмурился Лосев. — Тогда зачем же вы, товарищ Романов, сигнализировали и возражали против решений председателя ЦС?
— Потому что нарушалась инструкция, — ответил Романов, поджав губы и продолжая завязывать шнурки.
— Но вы только что заявили, что распоряжения товарища Монастырского целесообразны! Как это понять?
Романов посмотрел на Лосева глазами учителя, у которого первоклашка спрашивает, почему дважды два — пять.
— Я возражал против этих распоряжений и возражаю как финансовый работник, а как здравомыслящий человек я их поддерживаю.
Громкий смех покрыл это замечание.
Обсуждение длилось долго. Подытожив его и отпустив присутствующих, Лосев попросил Монастырского остаться и, не приглашая сесть и сам не садясь, сказал:
— К сожалению, конфликт перерос мой уровень. Мне придется доложить секретариату ВЦСПС. Не скрою, ваши доводы убедительны, но есть еще и дисциплина, в частности финансовая. Никто не имеет права нарушать ее, не получив наказания. — Он сделал паузу и, скупо улыбнувшись, добавил: — А когда «Каспийский эксперимент» себя оправдает, можно и благодарность объявить. Пока же… закон есть закон.
… Выговор Монастырский получил — «за превышение предоставленных прав, ошибки в планировании и нарушение финансовой дисциплины…»
Но строительство в Каспийске легкоатлетического комплекса шло полным ходом. Неунывающий Ковров часто наведывался в Москву, докладывая председателю Центрального совета об успехах…
Что касается Монастырского, то он не думал о выговорах. Он, как обычно, за полчаса являлся на работу, просматривал кипы почты, расписывал бумаги, звонил по десяткам адресов, принимал посетителей, проводил совещания, вызывал подчиненных, мотался самолетом и поездом по необъятному своему государству, имя которому «Эстафета», государству физкультуры и спорта.
Надо кого-то распекать, а кого-то хвалить. Кого-то гнать в три шеи, а кого-то поддержать, что-то приостановить, что-то ускорить. Нужно составлять постановления и издавать распоряжения (за которые можно и выговор схватить).
Надо все помнить, вникать в схемы и графики, прове-, рять покрытие на стадионе и тренировочные костюмы на прочность; не забывать про тапочки для миллионов физкультурников и особых коньков для чемпиона «Эстафеты» по фигурному катанию. Надо вручать грамоты мастерам и шоколадные медали первоклассникам, победителям лагерной спартакиады.
Без этой работы не было бы советских спортсменов на пьедесталах почета всех континентов земли, не поднимался бы в их честь флаг Родины, не было бы необъятной славы советского спорта. Да и миллионов бодрых, здоровых людей тоже не было бы.
… Монастырский остановился на опушке зимнего леса. Прищурившись, смотрел на сверкающие белые просторы, на красное солнце в белесом небе, встретившее его у выхода из леса, на поросль тонконогих, голеньких по зиме берез, окруживших могучую сосну.
Оттолкнувшись палками, он легко понесся вперед, в эту раскрывшую ему объятия солнечную белизну…
Глава XV. А жизнь-то продолжается…
Председатель Центрального совета ДСО «Эстафета» Святослав Ильич Монастырский откинулся в кресле.
Перед ним на столе лежали итоговые цифры к предстоящему пленуму. На Олимпиаде 1984 года эстафетовцы, вошедшие в сборную, не подвели: они завоевали немало призовых мест. Особенно в легкой атлетике! Легкоатлетический комплекс в Каспийске с лихвой оправдал возлагавшиеся на него надежды. Вот число мастеров, чемпионов, рекордсменов, разрядников, вот рост рядов легкоатлетической секции, вот цифры значкистов ГТО… Монастырский посмотрел на замирающий осенний старый сад. Оттуда через распахнутое окно тянуло прохладой, запахом прелой листвы.
Он вздохнул. Вот и подошли пенсионные годы. Как быстро, как несправедливо быстро!
Но он не собирается в собес. О нет! Не уйдет в отставку! Капитаны не так просто расстаются со своими кораблями…
Конечно, рано или поздно придется уйти. С поста председателя.
Но не из «Эстафеты». В ней всегда, найдется место для него. А у него — силы для работы. Во всяком случае, пока он жив. Вся его жизнь — работа, потому что работа и есть его жизнь…
Раздался стук в дверь, и на пороге возник Ковров, еще два дня назад напросившийся на прием.
— Разрешите, Святослав Ильич? Здравия желаю.
— Здоров, здоров, входи! С чем приехал? Выкладывай…
Ковров, как всегда деловитый и бодрый, посмотрел на Монастырского настороженным взглядом и сказал:
— Святослав Ильич, комплекс себя оправдал, сами знаете. Так вот мы тут прикинули… — он сделал паузу.
— Ну-ну, — поторопил его Монастырский.
— Надо создавать специализированную спортшколу для легкоатлетов. Кроме того, олимпийский центр высшего спортивного мастерства, — произнес он на одном дыхании.
— Ну даешь, Ковров! Основания есть? — быстро спросил Монастырский.
— Есть! — так же быстро ответил Ковров и торопливо разложил перед председателем графики и документы, которые достал из необъятной, запирающейся хитрым цифровым замком дипломатки.
Монастырский нажал кнопку интерфона:
— Наташа? Не соединяйте. Я буду заниматься делом…
И они склонились над бумагами…
