«Око» давно разработало многослойную систему прикрытия, используя подставных лиц, мелких частных детективов и разных других малопочтенных людишек, которых путем подкупа, шантажа и угроз держало в руках. А на благосклонность суда и следствия всегда можно было рассчитывать.
Хуже обстояло с прессой. Впрочем, и тут имелись кое-какие рычаги.
У президента Университета и руководителей муниципалитета состоялось несколько малоприятных бесед. Подлинные хозяева города намекнули официальным властям, что так больше продолжаться не может. Пока студенты мутили воду, требуя понизить цепы в кафетерии, разрешить организовать в городе две футбольные сборные, а не одну, даже когда они воевали за какого-то уволенного профессора- вольнодумца — все это еще можно было терпеть. Но когда они начали предъявлять политические требования — провести чистку полиции, расследовать факты коррупции в муниципалитете, не допускать визита крейсера из страны-союзника по блоку с атомным оружием на борту, когда они начали угрожать самому существованию нефтяных предприятий, химических и некоторых военных заводов — это, с точки зрения хозяев города, перешло все границы. Убедившись, что обычные меры не помогают, они обратились к агентству «Око». Посовещавшись, решили первый удар нанести по «Очищению», наиболее опасному и сильному движению, быстро приобретающему все новых сторонников.
Бьорн, как всегда, тщательно разработал операцию. Выискивая сотрудника агентства, который мог бы стать орудием в этом деле, он натолкнулся на Кара. Идеальная фигура. Солдат, костолом, ограничен, не интересуется политикой, влюблен в активистку «Очищения» (а она в него, что весьма важно) — что еще надо? Подергать ниточки, и марионетка выполнит любые движения.
Чем дальше развертывалась операция, тем больше был ею доволен Бьорн. Кара, оказалось, легко купить похвалами, обещаниями повышения, прибавки. Потом предусмотрительный и осторожный Бьорн закрепил успех, связав Кара кредитом в счет будущей прибавки, подстроенным инцидентом в полиции, новыми обещаниями.
Да и Кар не обманул его ожиданий, он ловко втерся в «Очищение», после драки с полицией снискал всеобщее уважение, придумал неплохой план провокации, вообще оказался куда шустрей, чем вначале предполагал Бьорн.
Разумеется, Кар был не единственным оком «Ока», как выразился однажды про себя Бьорн, весьма довольный своим нехитрым каламбуром. Поэтому довести до сведения очищенцев, что существует пресловутый документ, оказалось легко.
Но тут возникло неожиданное препятствие, едва не поставившее под угрозу все предприятие.
— Похищать план нельзя, — категорически заявил Эдуард на закрытом совещании немногих руководителей движения, на котором присутствовала Серэна и о котором она рассказала Кару. Серэна доверяла ему теперь абсолютно и не скрывала от него то, что вообще-то не полагалось говорить никому.
— Понимаешь, — негодовала она, — Эдуард считает, что риск слишком велик! Во-первых, говорит, можно попасться, и тогда нашего товарища отдадут под суд — ведь он, по существу, крадет чужое имущество!
— Какое имущество? — с досадой спрашивал Кар, не предвидевший такого поворота событий.
— Как какое, а портфель! Это же чужой портфель!
— О господи! — простонал Кар.
— Во-вторых, — продолжала Серэна, — незаконное проникновение в чужое помещение, в-третьих, взлом — там, он говорит, наверняка придется вскрывать замки многих дверей. За все это грозит тюрьма. И потом… — Она помолчала, — И потом, он подозревает, что это вообще провокация.
— Провокация? — вскричал Кар. — У него есть какие-нибудь данные?
— Данных нет, он сам честно признался, есть интуиция…
— Ах, интуиция, — с облегчением повторил Кар, — пусть не боится. Если у него кишка тонка, я сам смотаюсь за этим портфелем. Тогда на войне и не такое делал. Ты думаешь, снять часового легче? Только там в случае неудачи грозила смерть, а не какие-то два-три месяца тюрьмы.
— Ты бы пошел на это? — Серэна смотрела на него с восторгом. Потом вдруг тихо и очень серьезно сказала: — Кар, я должна тебе выдать одну тайну.
— Какую? — испуганно спросил он.
— Я тебя очень люблю… — еще тише прошептала она.
— А разве это тайна? Я-то думал, что все об этом давно знают! — Кар изобразил удивление.
— Ну, знаешь! — вскричала Серэна. — Твоей самоуверенности нет границ. Представь, нет, не все. И я еще подумаю и, пожалуй, пересмотрю…
Но он закрыл ей рот поцелуем.
Однако жертвовать собой Кару не пришлось, в «Очищении» нашлось немало отчаянных ребят, готовых на все во имя святого дела. После коротких дебатов вопрос был решен: изъять список ценой любого риска, опубликовать, провести вокруг этого факта широкую дискуссию, подать протесты, выйти на демонстрации. Чтоб неповадно было преследовать любое прогрессивное движение и его вожаков.
Эдуард стоял на своем. Убедил его аргумент, выдвинутый Серэной: да, тому, кто похитит документ, грозят неприятности, но, если все так и оставить, неприятности грозят многим их товарищам, лидерам «Очищения» и не только «Очищения». Эдуард сдался.
Итак, фальшивка, изготовленная полицейскими специалистами, покоилась в тщательно запертом на ключ портфеле, портфель спрятан в один из ящиков большого шкафа в кабинете президента Университета, достаточно далеко и в то же время так, чтоб даже самый неопытный похититель мог его обнаружить. Похититель, ловкий, смелый и сообразительный студент второго курса лингвистического факультета, готов. Дата — ночь на воскресенье, когда сторожа Университета обычно теряли бдительность и или спали, или смотрели ночную программу телевидения, — была определена.
Вот теперь Кару оставалось провести вторую часть своего плана, неизвестную не только очищенцам, но и вице-директору Бьорну.
Эта часть была куда сложней, чем первая, и натолкнул Кара на его идею, как ни странно, Эдуард.
Однажды он пригласил Кара к себе домой — эдакая холостяцкая обитель, арендуемая им в пригороде. Они сидели и разговаривали на разные умные темы. Кар любил слушать Эдуарда, он немалому научился во время таких бесед.
Неожиданно зазвонил телефон. Эдуард не спеша подошел к аппарату, нажал кнопку на каком-то небольшом ящике, стоявшем рядом, и снял трубку. Поговорил, снова нажал кнопку и вернулся к дивану.
— Что за штука? — полюбопытствовал Кар, указывая на ящик.
— Магнитофон — приставка к телефону, — пояснил Эдуард. — Перед тем как снять трубку, нажимаю клавишу, и весь разговор записан.
— Зачем? — удивился Кар.
Эдуард усмехнулся:
— Видишь ли, когда участвуешь в мало-мальски прогрессивном общественном движении, никогда не знаешь, на какие подлости и провокации пойдет правительство и его секретные службы, чтоб на чем-нибудь поймать тебя и вывести из игры. Так что я принимаю кое-какие меры предосторожности. И в переписке, и в некоторых частных разговорах, и в телефонных переговорах. Они наверняка меня прослушивают, но и я все телефонные разговоры, которые веду, записываю. Мало ли что! Знаешь, сколько раз мне угрожали по телефону или, наоборот, делали всякие предложения? Ого-го! У меня все голоса записаны. Все их слова. Так-то!
И когда Кар продумывал свой план, он вспомнил этот разговор.
Накануне дня, выбранного для совершения акции «Портфель», как окрестили для пущей конспирации очищенцы свой замысел, поздно ночью в квартире Эдуарда раздался телефонный звонок.
Заспанный Эдуард, нащупывая очки, вскочил с постели и бросился к аппарату, едва не забыв нажать кнопку записывающего устройства. Но за долгие месяцы движение это стало автоматическим, так что катушки магнитофона бесшумно закрутились, как только он снял трубку.
— Извините, что разбудил, — услышал он глухой, явно измененный голос. — Слушайте меня внимательно и не перебивайте. Ваш телефон не прослушивается. Я служу в полиции, но у меня есть причины ее не любить. Так вот, вы завтра ночью готовите одно дело. Имейте в виду, это провокация, документ фальшивый, в нем подделана печать, а лица, подписавшего его, давно нет в живых. Если вы
