коридоры гостиницы.
Паша Охламович безжалостно кусал губы, силясь понять, что бы все это значило. А его соседка по столику Ангелина Тютюк, работавшая на четыре зарубежных радиостанции и еженедельник «Анаконда», зашептала в прижатый к чувственным губам диктофончик:
— Похоже, фестиваль в Твери преподнес первую настоящую сенсацию. Прохор Шляпа и Самуил Грозный впервые публично пожали руки и по обоюдному согла сию направились в апартаменты Грозного играть в доми но. То есть подтвердились предположения о том, что фестиваль задуман для того, чтобы политические лидеры смогли найти общие интересы и навести мосты между своими позициями. К чему это может привести, чем обернется для страны, для рядовых граждан, пред сказать не возьмется никто…
Что тут можно сказать? Да ничего приятного для чувственногубой Ангелины Тютюк! Как и всегда с выводом она поторопилась. Опять подвела склонность к драматизации.
Ну не знаешь, что писать, так не пиши ничего. А то, понимаете ли, «предсказать не возьмется никто».
Глупости! Не бывает такого, чтобы никто-никто да не знал, чем происходящее завершится и обернется, Поскольку всегда есть тот, кто знает, зачем оно происходит.
И если вам он, знающий все, неизвестен, то самое разумное — посыпать голову пеплом от сигареты «Прима», сжевать свой диктофон, а потом заклеить губы «Орбитой» без сахара. Сахар таким, как вы, неположен.
Впрочем, довольно! Девушек с губами, созданными для жаркой любви, у нас предостаточно. Как и девушек, склонных драматизировать и проходящий мимо троллейбус. Что от них требовать?
Вот и от журналистов, заполучивших пропуска на бесплатное обслуживание в ресторане, требовать какой-то работы тоже грешно.
Поэтому таким неуверенным выглядел немытоголо-вый руководитель пресс-центра, войдя в ресторан, чтобы пригласить журналистов в автобусы, которые должны были доставить их на Речной вокзал к прибытию теплохода «Отчизна».
До прибытия теплохода оставались считанные минуты, но на обращение руководителя пресс-центра поначалу не отозвался вообще никто. И он, бедный, совсем было увял, однако, на выручку ему пришла все та же Ангелина Тютюк, вспомнившая, что в «Анаконду» репортаж с прибытия теплохода необходим. Она-то и увлекла за собою в автобусы еще с десяток коллег…
ГЛАВА 9
ВОТ И ОНИ, ДОЛГОЖДАННЫЕ!
Знаете ли вы, дорогие читатели, что есть власть? Знаете? Прекрасно! Тогда будьте любезны, объясните и мне, бестолковому…
Нет, оно, возможно, и так. Возможно, с философской точки зрения вы и правы, и скороговоркой отрапортованная формулировка ваша, возможно, безукоризненна. Но…
Но я вам скажу другое. Я вам скажу, что власть есть кайф. И кайф, прошу заметить, неописуемый!
Так, во всяком случае, определил для себя Яков Заваркин, а уж ему ли не знать? Ему, вдохновителю, организатору и, само собой, председателю Всероссийского братства киноактеров!
Пять лет как неудержимый в порывах Заваркин создал братство, и пять этих лет превратились для него в сплошной неописуемый кайф.
Вообще-то Заваркин тоже был актером и когда-то весьма неплохим. Он и сейчас мелькал еще на задних планах в эпизодических ролях, тем самым не позволяя зрителям забыть себя окончательно.
И все же нашел себя Яков Степанович именно на посту председателя. Ни одна роль, даже та — неуловимого шпиона, выкравшего у американцев секрет неломающихся швейных иголок, не доставляла ему Такого кайфа, как роль требовательного, но справедливого, делового и энергичного, доступного каждому, однако, вхожего в самые высшие сферы председателя.
Как он умел командовать актерами народными заслуженными, популярными и наикапризнейшими! Как ловко, поистине виртуозно вплетал их в интриги, запутывал и подчинял!
Проделывал же все это Заваркин совсем не потому что от природы был интриганом, сатрапом и карьеристом, нет! От природы Заваркин таким не был. Но роль председателя дала ему власть, власть подарила неописуемый кайф, ну а кто же от кайфа откажется добровольно? Уж только не Заваркин.
Вот и в день прибытия теплохода в Тверь председатель братства парил на седьмом небе. Он распределял, перераспределял и переперераспределял очередность выхода участников фестиваля с теплохода на причал и порядок их шествия сквозь толпу восхищенных встречающих.
Надо ли говорить, что каждый из актеров, которым предстояло спуститься на берег с теплохода и торжественным парадом пройти через толпу ликующих поклонников, мечтал оказаться в первых шеренгах? Не надо этого говорить. Это и так понятно всем.
Заваркин же поставил дело так, что именно и только от него зависело, кто за кем в этом параде пойдет.
Формально порядок спуска на берег определял совет братства. Но состоял совет из людей, естественно, безропотно подчинявшихся Заваркину.
В итоге в тот день в каюту председателя братства один за другим, а некоторые и по несколько раз, наведывались кумиры миллионов кинозрителей лишь для того, якобы, чтобы справиться о самочувствии Якова Степановича, о его настроении… А между делом и вроде как без интереса, равнодушно так поинтересоваться, составлен ли список, и кто там у нас в первых рядах… Да? Ну все правильно. Эти заслужили… А… я-то каким по счету схожу?.. Странно…
Заваркин хмурился, говорил, что, должно быть, недосмотрели его помощники. Ну ничего, все в наших силах, все поправимо, он еще раз проконсультируется…
А за обедом Заваркин вдруг объявил, что никакой список вывешиваться предварительно не будет, что когда теплоход причалит, и наступит время сходить на берег, его помощники станут зачитывать имена, и названные ими будут выходить на трап.
После этого председатель как испарился. Будто бы для решения каких-то неотложных проблем, И никто не скажет, сколько таблеток валидола и папаверина употребили члены братства, лишившись аппетита после его неожиданного объявления.
Вернулся из неизвестности он только минут за десять до пришвартовывания, когда расфранченные актеры и актрисы уже забили вторую палубу справа по борту, когда хлещущий из репродукторов на пристани марш заглушал и умиленное ворчанье тысяч встречающих, и разговоры на теплоходе, а следовательно Заваркин с трудом понимал, о чем спрашивали его возмущенные коллеги, а спрашивавшие с еще большим трудом понимали смысл ответов своего председателя.
Встречающих же собралось невиданное количество. Но что примечательно, большинство из них в течение всего дня как-то не намеревалось приходить к Речному вокзалу, не помышляло покупать цветы и страдать в этой давке.
Однако — пришло, купило, страдало!
Когда же актеры в последовательности, определенной Заваркинъш, зашагали по трапу, а затем и по проходу, освобожденному для них взмыленными милиционерами, и большинство непомышлявших, и меньшинство жаждавших взвыли от радости.
На головы и к ногам актеров полетели цветы. Особенно слабонервные из встречавших теряли сознание, но догадаться об этом было непросто, потому что толпа оказалась плотной настолько, что упасть в ней и при желании не смог бы никто.
Встречавшие наводнили не только всю пристань, но и улицу от Речного вокзала к мосту через Волгу, затопили сам мост и набережную, по которой прибывшие прошествовали, спустившись с моста, к Дому кино.
У скольких наимоднючих сумочек слепая в восторге толпа выдрала ремешки и ручки! Сколько дорогущих туфель было раздавлено всмятку!
