Он уже потянулся за документами, но человек, сидящий за столом, сделал отрицательный жест, и врач непроизвольно отдернул руку.
– Вы прекрасно знаете, Владислав Григорьевич, что в ней находится.
– Ну да, знаю. Все сведения об операции плюс диск с компьютерной моделью. Зафиксированы произведенные изменения… Оплата по прейскуранту…
– Там сказано, что вы поправили Астахову нос и наложили пару швов на щеку.
– Ну, да. Я сам делал операцию. И считаю ее удачной.
– Еще бы. Сколько он вам заплатил?
– За операцию?
– За то, что вы изменили его внешность. И за молчание.
– Ничего не понимаю…
– Жаль, – нежно сказал человек с усами. – Если вы сейчас же мне все не расскажете, ваши денежки промотают наследники.
– Да что я должен рассказать? – взвизгнул Соловейчик, с ужасом наблюдая за тем, как незнакомец достает из кармана плаща перчатки и надевает их, аккуратно натягивая на пальцы. – Это была самая банальная операция. Парень попал в аварию…
– Ну да, ну да. – Следом за перчатками из кармана появился белоснежный носовой платок, которым усатый неторопливо и тщательно прошелся по всей поверхности стола. – Жаль, что нам не удалось найти общий язык.
– Что вы делаете? – одними губами спросил Соловейчик, не сводя расширенных глаз с рук человека в плаще.
– Я? Собираюсь вас убить, – просто ответил тот.
– Но за что?!
– Мне не хочется, чтобы вы кому-нибудь разболтали о том, что я интересовался Астаховым.
– Но я никому ничего не скажу. Клянусь!
– А что, если я не верю клятвам?
Возвратившись из дамской комнаты, Анжелика раскрыла сумочку и, достав зеркальце с губной помадой, принялась подкрашивать губы. В кабинете Соловейчика что-то упало, потом отодвинули стул. Девушка протянула руку и выключила лампу, затаившись в темноте. Пусть Соловейчик думает, что она улизнула, не попрощавшись. Ну, обругает ее нехорошими словами. А что еще он может сделать? Лучше уж услышать оскорбление, чем терпеть его так называемые шалости.
Она дождалась, пока затихнут шаги в коридоре и хлопнет входная дверь. Потом не удержалась и, резко вскочив, метнулась к окну. Из двери клиники вышел незнакомый мужчина в длинном темном плаще и, неторопливо оглядевшись, двинулся вдоль по улице. Одну руку он держал в кармане, в другой была светлая папка для бумаг. Дойдя до угла дома, он замедлил шаг и оглянулся на окна клиники. Потом свернул в переулок и исчез из виду.
Анжелика на цыпочках вернулась на свое место и прислушалась. Из кабинета Соловейчика не доносилось ни звука. Тишина воцарилась вокруг мертвая. Интересно, что он там делает? Медитирует? Она неподвижно просидела пять минут, потом вышла в коридор и позвала:
– Владислав Григорьевич!
Света в кабинете Соловейчика не было. Странно. Тот тип в плаще вышел один, а доктор остался. Анжелика потянула дверь кабинета на себя, и та легко подалась.
– Владислав Григорьевич! – снова окликнула она, шаря по стене в поисках выключателя.
Странно, как он мог уйти, не заперев кабинет? Не просто странно, а невероятно. Когда свет зажегся, Анжелика ахнула и зажала рот двумя руками. Соловейчик никуда не уходил. Он лежал на полу с неестественно вывернутой шеей и стеклянными глазами глядел в потолок. Все было в точности так, как она представляла себе вот только что. Анжелика выскочила в коридор и, отняв руки от лица, судорожно, словно захлебываясь, вдохнула.
Человек в плаще! Это он был в кабинете хирурга. Потом он ушел, а Соловейчик уже больше не подавал признаков жизни. Выходит, она видела убийцу! Погасив свет и притаившись, она, по всей вероятности, спасла себе жизнь.
Дрожа всем телом, Анжелика метнулась в кабинет Соловейчика и, стараясь не глядеть на тело, выключила свет. Если убийца не успел далеко уйти, он может увидеть, что клиника освещена, вернется и прикончит свидетельницу. Оставаться в темном помещении один на один с мертвецом было страшно. Еще страшнее оказаться обнаруженной. Трепеща от ужаса, Анжелика мышкой проскочила к телефону в регистратуре и набрала «ноль два». Назвала адрес и кое-как выдавила из себя:
– Здесь убийство. Приезжайте скорее.
Полина улизнула из лаборатории, никому ничего не сказав. С поистине мужской беспечностью ученая троица продолжала заниматься своей дурацкой программой. Наверное, если бы возле института начали рваться гранаты, они даже не выглянули бы на улицу. Болваны.
Мысль о том, что Виктора могут убить, держала Полину в постоянном напряжении. Если он сам не может оценить опасность и защититься, это нужно сделать за него. Принять радикальные меры. Пока братец не запер ее где-нибудь.
Первым делом Полина отдала пленку в фотолабораторию. Ей нужны лица тех типов из «Жигулей», причем крупным планом. Сделав заказ, она решила ехать на кладбище. Сегодня хоронили Алену – это узнал Виктор, позвонив вчера ее родителям, – и Полина надеялась поговорить с кем-нибудь из ее подруг. Черт побери – у Виктора была девушка, и ее убили. Он страдает, а Полина ничем не может ему помочь!
Мужчины слепы и глухи – ни брат, ни Левка Емельянов, ни сам объект ее страсти даже не догадывались, что с двенадцати лет Полина без памяти влюблена в Виктора и даже замуж вышла ему назло. Он упорно считал ее не заслуживающей внимания пигалицей и если не сюсюкал, то подтрунивал над ней. В пику ему она выбрала самого взрослого из своих ухажеров и начала поговаривать о замужестве. Если бы под руку подвернулся какой-нибудь старик, она, безусловно, осчастливила бы именно его. Но Виктору было все равно.
Выйдя замуж, Полина дала себе слово перестать страдать. Ровно три с половиной года она избегала встреч с Виктором, втайне надеясь, что на него это произведет определенное впечатление. Не произвело. Полина уже решила, что счастья в жизни нет, как вдруг… Виктор обнаружился в шкафу на ее даче!
Именно в тот миг она поняла, что жизнь без него – вообще никакая не жизнь. Она должна его видеть! И она решила – хватит прятаться. Как ни странно, Виктор неожиданно стал относиться к ней совсем не так, как прежде. Возможно, именно потому, что они так долго не встречались. Он посмотрел на нее со стороны, совсем другими глазами. Неужели у нее наконец появился шанс?
Глеб категорически запретил Виктору появляться на похоронах Алены. Но тот, конечно, пришел. Из своего укрытия Полина наблюдала за тем, как он, спрятав лицо в поднятый воротник, стоит в стороне, держа букет цветками вниз.
Внимательно разглядывая присутствующих, Полина особое внимание уделяла всем молодым девушкам – ей необходимо вычислить подруг Алены. Если бы не Виктор, она просто подошла бы поближе и, задав несколько несложных вопросов, выяснила все, что нужно. Но в данной ситуации приходилось надеяться только на свою интуицию.
Именно интуиция толкнула ее догнать невысокую, но весьма эффектную брюнетку, которая, не стесняясь, плакала во время печальной церемонии.
– Простите, – сказала Полина, – если я не ошибаюсь, вы дружили с Аленой?
– Да, дружила. – Брюнетка приостановилась на секунду, поглядела на Полину и медленно двинулась дальше, словно приглашая ее следовать за ней. – А вы кто? Как вас зовут?
– Полина.
– А я Наташа. Мы с Аленой вместе в институте учимся… учились. А вы?
– А я… Мы были не слишком близкими подругами. Мне поэтому неудобно подойти к ее родным. Да и, кроме того, такой момент, и тут я с вопросами…
– А что за вопросы? По поводу ее смерти я ничего не знаю. В тот день мы не виделись, меня и милиция об этом спрашивала.
