забранными в низкий пучок волосами, облаченная в красное пальто, казалась феей, по странному недоразумению попавшей на городскую улицу.
Иномарка, в которую загрузилась парочка, заурчала мотором и, тихо шелестя шинами, проехала мимо. Мила рухнула вниз и положила голову Листопадову на колени.
– Вот этого я не люблю, – сказал тот, дрыгнув правой ногой. – Давайте играть в Джеймса Бонда, исключив из сюжета все любовные линии. Не дышите в меня, из-за вас я перепутаю педали.
Всклокоченная Мила послушно приняла вертикальное положение. Фляжку она со страстью прижимала к груди. Иномарка Гуркина развернулась носом в центр и поехала в сторону кинотеатра «Ударник».
– Кажется, парочка отправляется в ресторан, – заметил Листопадов, припарковавшись довольно далеко от входа в заведение для гурманов. – Остановитесь на этом или будете терзаться дальше?
– Может быть, я тоже хочу есть? – гордо сказала Мила. – Я что, недостойна того, чтобы мне подавали еду официанты?
Листопадов, сообразив, что у нее приступ вредности, вздохнул и пробормотал:
– Достойна, достойна...
– Ты останешься здесь, – приказала она, ткнув нетвердым пальчиком куда-то внутрь его расстегнутой куртки. – Обещаю, что, если сегодня вечером и произойдет убийство, жертвой буду не я, а кое-кто другой.
Она вылезла из машины и чересчур плавной походкой направилась в сторону ресторана, изредка взмахивая руками на неровностях асфальта, словно маленький лебедь. Войдя в холл, она сразу же нырнула к конторке посмотреть меню, однако глазом все время косила в сторону интересующей ее парочки.
– Добро пожаловать, Андрей Валентинович! – негромко поздоровался с Гуркиным метрдотель. – Прошу вашу одежду. Вы сразу пройдете за столик или?..
– Нет, мы ненадолго в бар, – тоном, не допускающим возражений, заявила вместо Гуркина блондинка.
Вблизи она оказалась ароматной и холодной, словно шарик ванильного мороженого. Мила потянула носом ей вслед, но так и не смогла определить, какими духами она пользуется. Впрочем, судя по всему, сама Мила вряд ли к таким когда-нибудь даже приценивалась.
Гуркин вел себя спокойно, по сторонам не озирался, поэтому Мила не боялась, что он неожиданно обнаружит ее в непосредственной близости. Впрочем, даже если бы и обнаружил. Ей сейчас море по колено!
«Что, если устроить этому бонвивану сцену? – подумала она. – Конечно, я не жена и даже не любовница, а, так сказать, работодательница. Но он зачем-то водит меня за нос. Зачем? Я имею право знать». Она бросилась к большому зеркалу, чтобы переместить помаду с подбородка на ее законное место. Метрдотель материализовался возле ее правого локтя и приветливо склонил голову, очевидно, ожидая каких-нибудь нужных слов с ее стороны.
– Я с Андреем Валентиновичем, – противным голосом заявила Мила. И когда тот поднял брови в немом вопросе, добавила: – Я его жена.
«Он вплывает со своей отмороженной феей в зал, подходит к столику... А там сижу я! Вот это будет фиш– ка! А если он выкажет недовольство, я при всех заплачу ему его полторы тыщи. Интересно, как отреагирует блондинка?»
Эти мысли едва успели пронестись в голове Милы, как человек, стоявший по левую руку от нее и пропускавший волосы сквозь расческу с микроскопическими зубчиками, услышав слово «жена», обернулся к ней. Он радостно разинул большой рот, предназначенный для нерусской артикуляции, и возопил:
– Мадам Гуркин? О! Какая встречья!
Мила, не умевшая различать иностранцев по акценту, внимательно посмотрела на его отражение в зеркале и принужденно улыбнулась.
– Прошью вас, мадам Гуркин, мы вас ждьем!
С проворством и силой иноземец схватил Милу за руку и потащил в зал, кинув метрдотелю ее куртку. По дороге Мила сосредоточенно повиляла задом, оправляя слишком тесное платье. Про себя она порадовалась, что дома встречает Гуркина не в самом затрапезном виде. Переодеться-то времени не было. К тому же кто мог предположить, что он, словно заколдованный царевич, по вечерам совершенно преображается и гуляет по ресторанам? Впрочем, Алик говорил что-то в этом роде. Но разве Мила могла поверить в подобное безобразие, не увидев всего собственными глазами?
За столом коротали время в ожидании неизвестно чего еще один иностранец и переводчик с такой кислой физиономией, как будто его заранее предупредили, что еды он не получит. Переводчик был осыпан веснушками и болезненно худ. Иностранец же, напротив, казался колобком, в который щедрые дедка да бабка переложили масла. Несмотря на оптимальную температуру в зале, он активно потел, вытирая круглые лоснящиеся щеки огромным клетчатым платком. Со стороны казалось, что он сочится жиром.
– Мадам Гуркин! – торжественно представил Милу большеротый и отодвинул для нее стул.
Переводчик поднял на нее мученические глаза и без выражения сказал:
– Господа рады приветствовать вас сегодня вечером.
– Ты что, белены объелся? – приблизив к нему голову, шепотом спросила Мила. – Они еще ничего не сказали. Ну-те-с, ребята, – обернулась она к иностранцам и, потерев руки, схватилась за меню, которое поднес подоспевший официант. – Поглядим, чем тут можно заморить червячка.
Переводчик вяло заговорил по-французски.
– Ага! – обрадовалась Мила. – Я вас вычислила. Раз вы из Парижа, сжалимся над вами и французского заказывать ничего не станем.
– Это японский ресторан, – скучным голосом подсказал переводчик.
– Тут что, подают ядовитую рыбу?
– Может быть, у вас есть что сказать господам? – поинтересовался тот, не моргнув глазом.
– А что они хотят услышать? – вперив взор в меню, между делом спросила Мила.
– Хотят услышать, что вы принимаете их условия.
– Ха! Да о чем разговор! – обрадовалась она. – Скажи им, что принимаю. – Повернувшись к иностранцам, она с широкой улыбкой повторила: – Конечно, принимаю! Такие обаятельные люди! Чего ж не принять?
Она огорчилась, вспомнив, что фляжка Листопадова осталась в кармане куртки. Впрочем, был шанс, что кто-нибудь из мужчин закажет выпивку. Те уже оживились, толстый мигом перестал потеть и раздвинул, насколько мог, маленький красный ротик, чтобы при помощи улыбки показать, как он доволен и рад. Они наперебой принялись делать Миле комплименты, которые переводчик неохотно и коряво воспроизводил на русском языке.
– Хочу «нидзимасу насу хасамияки», – сказала Мила. – Не знаю, что это, но хочу.
– Это жареная форель с баклажанами, – пояснил кислый переводчик.
– Вы и японский знаете?
– Да нет, просто часто приходится болтаться по ресторанам. На вашем месте я заказал бы якитори, дешевле выйдет.
– Что значит – дешевле? – насторожилась Мила. – Мне-то какое должно быть дело? Разве господа не собираются оплатить ужин?
– Так это ж вы их пригласили! – удивился переводчик.
– Да? Ну, хорошо, хм. Я просто забыла. – Мила прикинула, что лучше подобру-поздорову смыться, хотя форель с баклажанами ее очень привлекала. Надо сказать, ей совершенно расхотелось устраивать Гуркину сцену. Почему-то Миле стало казаться, что в таком месте хорошего скандала не получится. Здесь слишком тихо, слишком цивильно и полно людей, которые смогут задушить этот скандал на корню.
Она поднялась на ноги, громко отодвинув стул, и сказала:
– Извините, пардон, но мне нужно ненадолго отлучиться.
Французы тоже вскочили, переводчик же остался сидеть, глядя на нее с нескрываемым подозрением. Миле предстояло пройти через весь зал, поскольку их столик находился возле самого окна. Но едва она сделала несколько шагов по проходу, как увидела Гуркина и блондинку, которые медленно двигались в сторону зала через холл. Блондинка задержалась перед зеркалом, чтобы поправить прическу. Этой минуты Миле хватило для того, чтобы принять стратегическое решение. Она уронила сумочку на пол и, тихонько
