— Где же пан учитель?
— А… а… ты разве не видела? Его в обрыв…
— Я посмотрю туда. — Она встала, пошатываясь.
— Не надо, Маричка! Не ходи туда! — уговаривал, ее Мишка, не стыдясь своих слез.
Девочка молча пошла домой. Она совсем забыла про Ласку.
Темным холмиком лежал на траве мокрый платок. Маричка шла по-старушечьи сгорбленная. Шла, не замечая тропинки.
А к вечеру у нее начался жар.
— Следы… В голову… цветок… красный… Божечки! — бредила она.
— Простудилась моя донечка ненаглядная, помощница незаменимая! — горестно приговаривала мама.
«И вражою злою кровью волю окропите!»
Только Маричка ушла, Мишка тут же погнал коров подальше от страшного места. Но ужас и печаль неотступно следовали за ним. Он оглянулся еще раз назад, на скалу, которая высилась над обрывом как памятник партизану.
Партизан… Пан учитель… Мишка знал его мало. Но за это короткое время он стал для него родным человеком. И теперь ему казалось: он потерял кого-то очень близкого.
Мишка почувствовал себя таким несчастным и одиноким, что хотелось немедленно бежать к маме. Вдруг он вспомнил о поручении партизана. Надо сейчас же увидеть Анцю и рассказать ей обо всем.
«Анцю? Откуда пан учитель знал Анцю? А дедушку?» — задумался Мишка.
Налетел резкий ветер. Скорбно зашатались из стороны в сторону большеголовые вершины берез. Зашумели, зароптали вековые сосны. Осеннее солнце будто озябло, закуталось тучами. Пошел дождь, густой и мелкий.
Вдруг закричала какая-то птица, точно застонала, заплакала: «Ки-а-ай, ки-а-й!» А мальчику послышалось: «Утекай, утекай!»
Нет! Он не мог больше оставаться здесь наедине со страхом и горем! Быстрее домой!
Он погнал коров в село раньше времени, рискуя попасть на глаза хозяину. Анци дома не оказалось. Мальчик заглянул в один сарай, в другой. Пошел на кухню. И там ее не было. Дрожа всем телом, открыл дверь в большую комнату хозяина. А вдруг сейчас Ягнус накинется на Мишку, как кошка на воробья! К счастью, он уехал с жандармами в город. Не появлялась и Анця. А Мишка так надеялся, что она убирает комнаты! Где же она? Спросить же хозяйку о Анце мальчик не решался.
Быстрее к дедушке! Нельзя терять ни минуты. А вдруг тот Лущак всех партизан выдал! Не заходя домой, огородами, он побежал к старому Микуле. Тот встретил его приветливой улыбкой.
— Что-то давненько, Мишко, ты не заходил ко мне. Как там поживаете? Как мама? — засыпал он его вопросами, продолжая стругать деревянный башмак.
Мишка точно не слышал, о чем спрашивал дедушка.
— Я Анцю искал… Ее нету. А он велел и вам сказать… Его бросили в обрыв, дедо!
— Кого, хлопчику? — вскинул кустистые брови старик и внимательно посмотрел на мальчика. Его без кровинки лицо, горящие глаза не на шутку встревожили Микулу. Не заболел ли Мишка? — Что с тобою, сынку?
— Это Ягнус, прислужник жандарский! Это он нашел учителя!
— Что ты сказал?! — вскочил старик, уронив башмак. — Про какого учителя ты сказал?
— Про раненого… Там, где родничок… Юркин учитель… — Мальчик говорил сбивчиво, путано, вновь переживая случившееся. — Партизана Палия… Его жандары в обрыв….
— Палия?! Боже! — Старик схватился за голову, точно испугался, что она развалится на куски от такого известия. — Ты сядь, хлопчику, сядь. Постарайся рассказать деду все толком.
И Мишка, с трудом сдерживая слезы, поведал ему обо всем.
— Он велел передать или вам, или Анце, что меж ними был доносчик, зраднык поганый. Лущак какой-то… Он их и выдал. Они тоннель хотели подорвать. А им засаду устроили. А жандары кого схватили, а кого насмерть…
— Так кажешь, Лущака он с ними видел?
Мишка по просьбе дедушки несколько раз повторил слова партизана.
— Палий!.. Наш Палий!.. — Дедо Микула сел на лавку, точно ему было тяжело стоять. Руки у него дрожали, и трубка, которую он держал между пальцами, выбивала о стол мелкую дробь. Глаза его, казавшиеся раньше выцветшими и потухшими, горели сейчас ненавистью и местью. — Мы отплатим за тебя, Палий! — Старик вскочил, сжал кулаки. — За всех отплатим! И Лущака под землей найдем! И заткнем глотку тому черному тоннелю!.. — Голос его дрогнул. Он повернулся к окну, замолчал.
Мишка следил за ним взглядом. И ему показалось, что перед ним уже не тот дедушка, который часто приходил к ним, рассказывал сказки и разные смешные случаи. Перед ним стоял другой дедо Микула, до сих пор незнакомый Мишке, чем-то похожий на учителя Палия.
«А как же дедо подорвет тоннель? Он сказал: «Мы отплатим», — напряженно думал мальчик. — Значит, дедо не один? И учитель его знал. И Анцю тоже. То они все заодно? Выходит, и дедо партизан?»
Мишку захлестнула гордость за деда Микулу, за Анцю. И щемящая боль утраты как-то вдруг немного смягчилась, будто утренние заморозки от теплого ветра.
— Бежи, сынку, за Анцей! Скорее! Я недавно видел ее возле потока, она панское белье стирала.
Мишку будто ветром сдуло.
Вскоре Анця зашла в хату старого Микулы, а мальчик остался во дворе, чтоб в случае чего предупредить их об опасности. Он стоял у ворот долго, терпеливо.
Наконец дверь скрипнула, девушка позвала Мишку:
— Пойдем, легинеку, коров поить.
Шла и молча плакала. Не знал Мишка, что не так давно она жила в Скалистом по соседству с голубоглазым пареньком, который стал потом учителем. Не было ему известно и то, что накануне Анця передала Палию расписание поездов и всю ночь с нетерпением ждала взрыва. А вместо взрыва услышала выстрелы и до утра не сомкнула глаз.
Только открыли ворота, Анця заголосила на весь двор:
— Сиротинушка-а я одинокая-а! Одну нанашку[21] имела! Одну душеньку близкую-ю… И та покидает меня!
Она так искренне причитала и плакала, что Мишка подумал: «А может, и взаправду ее нанашка при смерти».
Хозяйка отпустила девушку навестить «умирающую крестную». Мальчик догадался: Анця ушла рассказать кому-то, что случилось в горах.
На второй день пастушок погнал коров на стерню. Шел за стадом, опустив голову. Во всем теле чувствовалась такая усталость, что, если б это было можно, он лег бы под первый попавшийся куст и тут же уснул.
— Ну и плетешься ты, — неожиданно остановил его Юрко, — будто три дня не ел!
Мишка, увидев друга, испугался. Он должен передать Юрку, что говорил учитель. Но как умолчать о его смерти?
— А где ты был, Юрко, вчера? — спросил тихо.
— Меня мама в Кривое посылала, за керосином. А ты слыхал, какая пальба была прошлой ночью? — Юрко перешел на шепот. — Партизаны четырех жандаров ухлопали. А может, и больше! Не веришь? Петр Данько, тот, что на краю села живет, рассказывал моему няньке. Он видел, как вчера утром мертвых хортиков в зеленую машину грузили.
— Ого! Так им тоже попало! — оживился Мишка. Усталости как не бывало. — Может, это он их перебил?..
