Я тоже в самое ближайшее время собиралась доказать, что он мошенник, и сдать его навсегда правоохранительным органам. Итак, письмо тетки Натальи оказалось пустышкой. Кроме того, оно безвозвратно потеряно. Открыв ненадолго окно и разогнав дым, я снова погрузилась в изучение записки из кулинарной книги. Ничего умного, впрочем, в голову мне не пришло. Туманов номер два в комнате громко всхрапнул и затих. Вот ведь загадка природы! Зачем он здесь? Что ему нужно? Тут же вспомнились мне мой сбежавший муж и два исчезнувших трупа – профессора Усатова и почтальона. Что между ними может быть общего?
Тут меня внезапно посетила совершенно свежая идея. А что, если всем этим людям нужна не я как таковая, а доступ в мою квартиру? Возможно, тут спрятан клад? Тогда становится понятным, зачем лже- Туманову необходимо прикидываться моим мужем! Чтобы в мое отсутствие простукивать стены и отдирать кафель без риска быть пойманным! А профессор Усатов намылился искать в квартире аномальные зоны. Его за это и кокнули. Почтальон, возможно, был ненастоящим почтальоном. Он нанялся на эту работу совсем недавно, его еще оформить не успели. Может, он вообще хотел оглушить меня и проникнуть в квартиру! За что и поплатился. Да, но зачем тогда кто-то прислал мне странную записку? И почему мой настоящий муж сбежал в Питер?
Внезапно я замерла, выразительно ахнув. Потому что кое-что вспомнила. Пару лет назад я собственноручно делала ремонт на кухне. А что? В те времена я была еще девицей с небольшими доходами и стойким нежеланием соглашаться на помощь каких бы то ни было ухажеров. Не люблю быть обязанной. Одним из самых утомительных занятий было оклеивание обоями внутренностей узкого встроенного шкафчика – в него я теперь складываю консервы. Так вот, верхняя полка была значительно короче остальных. Постучав по деревянной перегородке, я услышала глухой звук, но решила, что там проходит какая-нибудь труба. А что, если на самом деле там не труба, а сундучок с сокровищами?
Схватив табуретку, я с энтузиазмом принялась за дело. Выгребла с верхней полки все банки и соскребла обои с перегородки. Потом взяла гвоздодер и буквально вгрызлась в дерево. Когда до заветной цели оставалось всего ничего, случилась неприятность. Я размахнулась, но рука скользнула немного вбок, я потеряла равновесие и, издав звук, похожий на предсмертное утиное кряканье, полетела вверх тормашками. Табуретка с грохотом последовала за мной. Через некоторое время я поняла, что лежу под кухонным столом, прижимая двумя руками гвоздодер к бурно вздымающейся груди.
Второй Туманов не замедлил появиться на пороге кухни.
– У нас что, сломалась открывалка? – спросил он, окидывая взором гвоздодер в моих руках и кучу консервных банок, громоздившихся на столе. – Вижу, твой голод принял угрожающие размеры.
– Чего тебе надо? – потирая спину, спросила я.
– Ровным счетом ничего. Просто ты слишком шумно добываешь себе пищу.
Тут он поднял голову и увидел сломанную перегородку: щепки лежали горкой на верхней полке кладовки вместе с кусками содранных обоев.
– Ну-ка, ну-ка, – пробормотал он и полез на табуретку.
– Не смей! – взвизгнула я, схватив его за резинку трусов. В сущности, схватить было больше не за что. Туманов больно стукнул меня по руке, продолжая лезть вверх и вытягивать шею. Стыдно признаться, но в какой-то момент он даже лягнул меня правой пяткой. Встав на цыпочки, он неожиданно замер и медленно повернулся ко мне, глядя с невероятной жалостью.
– Лера! – сдавленно воскликнул он, спрыгивая на пол. – Прости, я не знал о твоей проблеме. Ты могла бы довериться мне! Ведь я не чужой человек все-таки...
Я оттолкнула его и сама влезла на табуретку. В тайнике за сломанной перегородкой стояла наполовину пустая бутылка водки, а рядом лежал кусок газеты, в который была завернута высохшая вобла и приложенные к ней тридцать рублей, давно вышедшие из обращения. Я поняла, что обнаружила ни больше ни меньше как чью-то заначку.
– Это не мое, – поспешила сообщить я Туманову. – От бывших жильцов осталось.
– А я-то думал! – не слушал меня Туманов, падая на табуретку и запуская пальцы в волосы. – Этот бесконечный кофе с утра до вечера, эти мятные подушечки и отвратительные духи!
– Отвратительные?! – подскочила я. – Да ты знаешь, сколько они стоят?
– Знаю, ровно столько, сколько твоя глупость.
Я смотрела на него вприщур, испытывая чувство, близкое к ненависти.
– Кто-нибудь должен тебе об этом сказать, – повел бровями лже-Туманов. Когда он опустил руки, на голове у него образовался гребень ирокеза. Наверное, это было смешно, но я даже не улыбнулась. – Духи отвратительные, – еще раз повторил он. – Сладкие и душные. Когда тебе исполнится семьдесят лет, они очень подойдут к твоим подсиненным волосам. А пока я советую выбросить их в помойку.
– Ты, кажется, претендуешь на роль любящего мужа? – источая яд, спросила я, подбоченясь. – Вот возьми и подари мне что-нибудь подходящее.
– И подарю.
– Надеюсь, это будут не «Огни Москвы».
– Надейся-надейся. Когда у тебя день рождения?
– А! – воскликнула я. – Ты не знаешь! Аферист!
Выбросив вперед обличающую руку, я внезапно поняла, что больше не могу шевельнуться: в ушибленной пояснице что-то щелкнуло, и меня заклинило в той позе, в какой я оказалась в этот момент, – похожая на памятник Ленину в натуральную величину. Лицо мое сразу же сделалось до такой степени несчастным, что Туманов не выдержал и спросил:
– Что случилось?
В голосе его не было заботы, одно только раздражение.
– Я... Меня... Я не знаю, что такое...
– Зато я знаю. Ты упала с табуретки на пол. И как только голова осталась целой? Я давно уже заметил, что только алкоголики выходят сухими из всех передряг.
– Ты считаешь меня алкоголичкой?!
– Не ори так, а то оставлю тебя здесь на ночь. У тебя есть какая-нибудь мазь от ушибов или для массажа?
– А у тебя? – Я постаралась, чтобы сквозь стиснутые зубы все-таки просочилось ехидство.
– Все-таки это твоя квартира, дорогая! – вывернулся Туманов.
– Ничего у меня нет, я же не спортсменка!
– Неужели? А эта ужасная аэробика доктора-садиста?
– В каком смысле садиста?
– В прямом. Такие упражнения, которые он предлагает выполнять женщинам, могут загнать в могилу не одну сотню любительниц похудания.
– Ты просматриваешь мои кассеты!
– Очень надо! – фыркнул лже-Туманов. – Я думал, это кино. Доктор Вайс на обложке выглядит столь эротично в своих синих трусиках...
– Иди к черту!
– Значит, мази никакой нет? Хорошо, тогда попробуем оливковое масло.
Он достал бутылку из навесной полки и щедро плеснул масла себе на ладонь. Потом зашел за меня и беззастенчиво задрал вверх подол моей роскошной ночной рубашки. Я взвизгнула и попыталась вырваться, но только крутнула задом.
– Ты измажешь маслом мою французскую рубашечку! – закричала я ужасным голосом.
– Хорошо, давай ее вообще снимем, – тут же предложил он и потащил подол через голову.
Я захлопнула рот, и вошедший в раж лже-Туманов тут же остыл. Какой стыдливый аферист мне попался! Он повесил подол рубашки мне на лицо, схватил одной рукой меня поперек живота, а второй принялся что было сил втирать в поясницу оливковое масло. Это было ужасно. Если еще минуту назад я думала, что массаж в его исполнении доставит мне даже некоторое удовольствие, то сейчас вынуждена была признать, что глубоко заблуждалась. Нежности в этом гаде было не больше, чем в бульдозере, которому отвели определенную площадь работ. А уж о трепете и говорить не приходится.
– Теперь ты можешь шевелиться? – спросил он, выливая на руки полфлакона средства для мытья посуды.
