разоримся.
– Уже одиннадцать часов, – вздохнула Инга. – Мне на работу нужно.
– Да ладно тебе! Сама же говорила: у тебя ненормированный рабочий день. Треопалов знает, что ты сидишь в своем кабинете до ночи. Скажешь – ездила по предприятиям и привлекала массы к спортивным занятиям. Найдешь, что соврать!
Они выбрались из переулков обратно на проспект и пошли по тротуару, глазея на витрины.
Почти сразу нашли то, что нужно, погрузились в вешалки с одеждой и в конце концов купили себе по платью.
– И в заключение – парикмахерская! – возвестила Таисия.
– Так я и к вечеру на работу не приду, – буркнула Инга.
– Да мы же туг рядом. Из парикмахерской раз – и в свой кабинет.
Инга поплелась за ней с сумками в руках. Таисию забрал мастер, а Ингу попросили подождать.
Она устроилась в кресле и взяла глянцевый журнал для женщин – просто полистать. Он изобиловал шикарными фотографиями. Здесь были модели от Армани и Оззи Кларка, и вдруг... Инга увидела потрясающее красное платье – точно такое же» что было на Веронике в тот самый день, когда умерла Анфиса. Вернее, это было Анфисино платье, одолженное ею Веронике.
Инга заложила страницу пальцем и посмотрела на обложку. Видели прошлогодний журнал? Или даже позапрошлогодний? Мало ли что может заваляться на столике в парикмахерской! Но нет – издание было пусть и не Новое, но выпущенное в этом году. Отлично! Анфиса уверяла, что уехала в Большие Будки и просидела там безвылазно три года.
Каким образом в ее гардеробе оказалось платье из осенней коллекции Анциферовой?
Что-то такое было связано с этим платьем... На дне рождения о нем говорили. Оно стоит двести баксов, – заявила она, когда Вероника возмутилась по поводу тою, это ее нарядили в какую-то тряпнину. Получается, что Анфиса все-таки приезжала в Москву из своих Больших Будок? А Григорьев ничего об этом не знал? Конечно, не знал! Накануне дня рождения он сказал Инге: «Бедняжка три года не нюхала цивилизации».
Однако что, черт побери, это доказывает? Каким образом платье связано с отравлением? Тот факт, что Анфиса приезжала в Москву и ничего не сказала об этом любимому племяннику, сам по себе очень интересный, но... Сделать из него далеко идущие выводы Инга была не готова.
Показав стриженой подруге журнал и вывалив на нее все свои «почему», Инга в конце концов отправилась на работу.
– Я буду строить версии, – пообещала ей на прощание Таисия. – А твое дело – ее попасть в переделку. Главное сейчас для тебя – личная безопасность. И не сиди, пожалуйста, в этом своем центре до темноты, хорошо? Развей бурную деятельность днем, когда кругом люди и работать не страшно.
Инга честно развила бурную деятельность – нужно было составить новое расписание занятий, потому что, как это ни странно, желающих заниматься становилось все больше и больше. Доброскок цвел и пах, ему все было в кайф, а Хризопразская курсировала по лестнице в подвал и обратно, словно прогулочный катер.
– Послушайте, Семен Михайлович, – рискнула спросить Инга. – А как вы нас нашли? Ведь я не давала объявлений о вакансии?
Тренер в очередной раз явился к ней в кабинет с суперидеей. Он притащил «старинную индийскую книгу» с описанием «старинных индийских упражнений», имеющих омолаживающий эффект. Уже забралось тридцать домохозяек, желающих испытать секреты книги на себе. Инга понятия не имела, что с этим делать.
– Ну... Видите ли... – неожиданно смешался Доброскок и быстро нашелся:
– Я шел мимо центра, увидел на двери объявление: «Требуется коммерческий директор», – спросил у охранника, куда идти на переговоры, а он сказал, что директора уже взяли. Тогда я подумал, – может быть, есть еще вакансии?
Объяснение звучало достаточно убедительно, и Инга не придумала, к чему бы придраться.
– Ну, ладно, – сказала она и занялась «старинной индийской книгой». Полистала ее и с недоверием спросила:
– Вы уверены, что можете довести любую домохозяйку до такого состояния, когда она станет запросто закидывать ноги за уши?!
– Почему бы и нет? – удивился Доброскок. – У русских женщин такой потенциал, что индуски отдыхают.
– Ну, ладно, – промямлила Инга. – Попробуйте... Почему бы и Нет, если есть желающие.
Она постоянно поглядывала на часы, мечтая поскорее убраться отсюда. Мысль о том, что под ней, в секретной лаборатории, оживляют трупы, приводила ее в ужас. Может быть, сдать всю эту шарашкину контору властям? «А что? – неожиданно воодушевилась она. – Это прекрасная идея! Государство не должно допустить, чтобы такое открытие попало в частные руки. Методику оживления следует передать военным. Уж они-то своего не упустят! Треопалов сказал, что Игнат – гений. Наверное, это Бумской придумал технику оживления.
У них там со Степанцевым целая система разработана. В ресторане с Чулковым и толстощеким они говорили о деньгах, о векселях... Понятно, что все это не бесплатно делается. Возможно, человека сначала воскрешают, а потом требуют с него за это деньги. Или сначала требуют деньги, а потом воскрешают?»
– Инга Сергеевна! – выдохнула Хризопразская, заглянув в кабинет. – Сейчас по третьему каналу будут показывать китайский клуб, с которым мы хотим обмениваться опытом. Посмотрите, пожалуйста!
У Инги в кабинете стоял телевизор, однако она никогда прежде его не включала. Обнаружив пульт в ящике стола, она нажала на кнопку и нашла третий канал. Там как раз заканчивалась информационная программа и шли новости спорта! Инга поудобнее устроилась на стуле, взглянула на экран... и чуть не свалилась на пол. Репортаж о встрече известного спортсмена в аэропорту Шереметьево.
Толпа поклонников и журналистов. Спортсмен, широко улыбаясь, идет прямо на камеру... А к его куртке пришпилен значок «ЭР». Точно такой же, какой она видела на лацкане пиджака того толстощекого типа в ресторане!
«Во что же я влипла? – подумала она с ужасом. – Судя по всему, Бумской со Степанцевым – ребята активные! Сколько народу они уже оживили? Надо бы узнать, не попадал ли этот спортсмен в автокатастрофу? Кстати, почему именно автокатастрофа? Не авиа– и не железнодорожная? Не падение из окна, не утопление? Что за этим стоит?»
От назойливых мыслей она страшно разнервничалась. Начала бегать по коридору и добегалась до страшной головной боли.
– Дайте-ка я померю вам давление! – заявила Элина, заметив ее лихорадочный румянец и пощупав пульс. – Да-да, высокое. Что это вас так разволновало? Не хотите выпить таблеточку?
– Нет! – испугалась Инга, тотчас вспомнив о том, как умерла Анфиса.
– Ну, позвольте тогда я над вами поколдую.
Ложитесь вот сюда, на диванчик, и закройте глаза.
Она принялась ворковать над Ингой, и минут через пятнадцать та заснула мертвым сном.;
– Накрою ее пледом, – шепотом сообщила заботливая Элина своему коллеге. – И оставлю тут.
Пусть она спит, пока сама не проснется. Встанет как огурчик!
И они с Доброскоком удалились, предупредив охранника, что Инга Сергеевна задерживается на неопределенное время.
Когда Инга очнулась, на часах было уже одиннадцать вечера. В кабинете горела настольная лампа, вокруг которой летала мясистая осенняя муха, отогревшаяся возле батареи. Инга помотала головой, и тут в дверь постучали.
– Инга Сергеевна! – позвал охранник. – Можно?
– Да-да! – крикнула она, двумя руками поправляя волосы. – Входите!
Ей хотелось знать, почему она до сих пор на работе, но задавать такой вопрос охраннику было по меньшей мере глупо.
– По радио только что объявили штормовое предупреждение! – выпалил секьюрити. – Я дверь закрыл, а то ветер, знаете, какой? Флаг с мачты сорвался и улетел. И тент над театром-студией прямо с мясом
