– Вроде никакой. Только вот мне сегодня шепнул один доброхот в банке, что у твоей девочки это уже второй случай. Я, конечно, тут же навел справки – действительно что-то похожее. Просматривается система. Но как назло – Горин этим занимается, представляешь? Я с ним принципиально общаться не хочу. Мы как-то по одному делу работали в смешанной группе, так он, представляешь – рапорт на меня написал. Что я мешаю следствию, так как пытаюсь склонить к сожительству свидетельницу по делу. Скотина! Я и подумал – может, сделать подарочек? Объединить обе истории и передать Горину по праву первой? Пусть отдувается, а то мне неохота.
– Горин считает, там было самоубийство. И тут самоубийство. Какие основания объединять дела?
– Так ведь Марина твоя фигурирует и тут и там.
– Ну и что? – напористо спросил Васин. – Бойко уверен, что это досадное совпадение. Я тоже в этом уверен. Если ты как следует подумаешь, тоже придешь к такому выводу.
– Савелий, не дави на следователя, это пахнет трибуналом, – заржал Геннадий. – Если так все просто, чего же Бойко собирается тут у меня выяснять? И ты примчался.
– Он системный человек. Хочет доказать сам себе, что прав. И тут и там – чистое самоубийство. А я просто переживаю за девушку, которая мне небезразлична. Скажу больше – я хочу на ней жениться. Понимаешь? Если все закончится нормально – будешь моим шафером на свадьбе. А если нет – сам понимаешь…
– Так это другой разговор! – возликовал Геннадий. – Ради большой гулянки чего не сделаешь. А подружки ее на свадьбе будут?
– Навалом, одна другой лучше.
– И эти, блондинки из секретариата?
– Все до одной.
– Уговорил, – радостно хлопнул ладонью по столу Щипачев. – Ради такого дела на любое должностное преступление пойдешь. Чувствую – хорошо погуляем. А здесь чего ковыряться – самоубийство и есть самоубийство. Свидетелей полно, которые видели, как он падал. Горинские дела – не моя печаль. Думаю, закрыть эту бодягу поскорее, чего тянуть-то. Ты, дружище, не волнуйся, не буду я трогать твою лапушку. Успокой ее, приласкай как следует. Не забудь обязательно сказать, что ты ее практически отмазал, так как злой следователь хотел уже ей статью пришить – доведение до самоубийства с использованием служебного положения. Ладно, пусть себе дальше издевается над мужиками. Так им и надо, если они задохлики, тряпки безвольные. Вот меня ни одна женщина не сможет вывести из состояния душевного равновесия. А уж довести до самоубийства – вот!
Тут Геннадий сделал рукой неприличный жест, причем столь энергично, что молоденькая официантка, которая несла к их столику счет, непроизвольно взвизгнула. Не обратив на это внимания, Щипачев закончил мысль:
– Но смотри, как бы твоя Марина тебя не довела! А то придется мне вместе с нашим очаровательным судмедэкспертом оплакивать бренные останки, которые обнаружат у подножия Останкинской башни, откуда ты сиганешь дождливой сентябрьской ночью.
И он, радостно смеясь, погрозил длинным тощим пальцем.
Даже традиционно-отвратительная пробка на Таганской площади не могла сейчас испортить Савелию настроение. Он сделал две важные вещи, о которых его просил Юрий Иванович. Первое – обеспечил для Бойко возможность спокойно расследовать смерть Парменского. Второе – без особых усилий убедил Щипачева в том, что не нужно объединять два дела в одно производство. Васин усмехнулся. Все-таки его бывший начальник – своеобразный человек.
– Юрий Иванович, для чего вам это надо? – поинтересовался он, когда Бойко сформулировал задачу. – Ну, объединят они дела, нам-то что?
– Ты же меня уверял, что знаешь про цейтнот.
– Знаю, ну и что?
– Цейтнот, по-простому – острая нехватка времени. Допустим, дела объединят. Руководство тут же возьмет это под личный контроль. Ты же знаешь, что бывает в таких случаях?
– Да уж, – хмыкнул Васин.
– Начнется жуткая суета, нервотрепка. С криками и матерщиной все пойдет по второму кругу. Будут дергать людей, вызывать на допросы, заново исследовать то, что уже исследовано. Потратят кучу средств, времени и нервов, но, скорее всего, ничего не добьются. Но это полбеды. Главное – они отнимут у нас драгоценное время. Будут дышать в спину, путаться под ногами и активно мешать нашему расследованию, сетуя, что мы незаконно залезаем на их территорию. Ну а пока существуют два отдельных дела о самоубийстве, мы, не привлекая внимания, можем копаться в них, добывать нужную информацию, своевременно влиять на ситуацию, индивидуально работать со следователями, осторожно вправляя им мозги. Тогда, даст бог, мы распутаем эту загадочную историю, и я спокойно улечу в Калининград. Ты, надеюсь, не забыл, что мне надо попасть туда к полуфиналам?
– Честно говоря, за всеми этими делами, подзабыл.
– Ну как на тебя надеяться? Я и так пропустил несколько принципиально важных игр. Все из-за тебя, Савелий!
– А как же ваш друг Новокшанов?
– Да, Виктор задал мне задачку. Впрочем, не исключено, что, когда я попаду на место гибели Парменского, кое-что прояснится. Во всяком случае, станет ясно, насколько связаны между собой эти два происшествия. Однако катастрофически не хватает времени. На расследование остается всего несколько дней. Кстати, как у тебя с работой? Учти, ты мне теперь будешь нужен каждый день. И на тебе еще охрана Марины. Справишься?
– Не беспокойтесь, Юрий Иванович, сегодня взял больничный, так что все в порядке.
Васин посигналил нахальной «Газели», водитель которой пытался нецивилизованно вклиниться на его полосу, и стал обдумывать, как лучше спланировать остаток дня. Дел было много. Ему предстояло выяснить, где работал Новокшанов раньше, почему уволился, как оказался в «Венко», в связи с чем попал на стрессовое интервью.
Примерный план ближайших действий у Савелия был составлен, и он не волновался за результат. Но вот что по-настоящему беспокоило, так это охрана Марины. Как вести расследование и одновременно следить за безопасностью любимой девушки? Разорваться пополам? Да и вообще он не очень хорошо представлял себя в роли ее бодигарда. Ходить за ней по пятам, прячась в подворотнях? Караулить у подъезда? Спать ночью на коврике у входной двери? К тому же он был уверен: узнай Марина про эти планы – ему несдобровать. Обязательно устроит скандал, да еще с легким рукоприкладством, что вошло у нее в последнее время в моду. Она не потерпит опеки и станет возмущаться.
Однако пренебрегать распоряжением Бойко было опасно. Юрий Иванович в подобных ситуациях не ошибался. Савелий тяжело вздохнул – в ближайшее время предстояло изобрести нечто оригинальное и очень хитрое. А для начала придется работать на два фронта: часиков до восьми-девяти заниматься Новокшановым. Днем Марина будет на людях, в относительной безопасности. А ближе к вечеру можно заступить на ночное дежурство. Не слишком здорово, конечно, но пока ничего лучшего он придумать не смог.
Марина открыла глаза и посмотрела на будильник – половина одиннадцатого. «Ужас! Нельзя себя так распускать, – раздраженно подумала она, шаря ногой под кроватью, в поисках невесть куда запропастившейся тапки. – И то, что я до четырех утра мучилась от бессонницы, уважительной причиной считаться не может».
Начинался первый день ее вынужденного краткосрочного отпуска. Сварив себе очень крепкий кофе и сделав несколько тостов, Марина села в кресло у окна и стала размышлять, чем ей заполнить неожиданно свалившееся на нее свободное время. Заниматься поиском новой работы она пока остерегалась – непонятно было, как закончится история с банком. Адрианова явно дала понять, что возможны благоприятные для Марины варианты. В самом деле, ведь не она убила этих людей! Должны же в этом, наконец, разобраться! Однако суеверный ужас заставлял сердце то и дело екать: вдруг на другой работе снова повторится этот кошмар?!
Нет, свободные дни надо посвятить чему-то расслабляющему, что поможет отвлечься от пережитого. Например, почему бы не устроить шопинг? Давно уже следует обновить гардероб. Идея ей понравилась –
