резко чем хотелось.
Грай недоуменно обернулся:
-Идем уже. Чего так орать-то?
Я досадливо прикусила язык. Ну вот, мало того что бусы опять не мне, так теперь еще и грубиянкой выставилась. За то вон у теньячки настроение радужнее некуда. Ишь, как вьется да трещит без умолку.
– Шаста!
Поскользнувшуюся было на яблочном огрызке девицу, сумел перехватить под локоть невесть откуда взявшийся седовласый.
– Эдак ты себе весь лоб расшибешь. Куда торопишься-то?
Узнав что мы собрались ужинать, Сарт возжелал присоединиться и помочь в поисках достойного заведения. На расспросы теньячки седовласый отвечал неохотно, а вскоре и вовсе приотстал,
разглядев что-то сквозь окна лавки художника. Махнул рукой: мол догоню, и легко взбежал по ступеням. Я же, не совладав с любопытством, вернулась и прижалась носом к пыльному оконному стеклу. Дверь за собой наемник не прикрыл, оставив мне возможность еще и подслушать разговор с продавцом.
Я не сразу поняла, что так привлекло Сарта, пока торговец из стопки нехитрых морских пейзажей и кривоватых картинок с гидрами и кракенами, не вытащил запыленный холст.
– У вас-то, господин, глаз наметан. Краешек один и виднелся, так и то, настоящее искусство сразу углядели!
А посмотреть было на что. На потрепанном временем полотне, сошлись в великой битве небо и море. Клубящиеся грозовые тучи, сполохи молний, почти черные штормовые волны, пытающиеся достать до небес. И кажется, того гляди сорвутся с картины холодные ветра и выплеснуться на зрителя водные брызги.
-Сколько?
Хрипловатый голос наемника разбил наваждение, заставив встряхнуться.
От названной цены у меня глаза полезли на лоб. Сарт же, не торгуясь вытряс на прилавок почти все содержимое поясного кошеля, свернул холст в трубку и, хлопнув дверью, поспешил вслед за травником. Так и не замеченная, я внимательно смотрела ему вслед. Стоит один раз встретить эти холсты и их уже невозможно забыть, или спутать с какими-то иными. Только вот зачем Сарту понадобился рисунок последнего дракона? Из чистой любви к искусству? Ой, не вериться мне последнее время в такие совпадения.
Где-то в глубине души тревожно шевельнулось морочье. Седовласый, конечно и воин умелый, и нас из самых лап клирика вырвал, вот только не нравиться мне в нем что-то. Хвостом чую, что-то не так! И я не я буду, ежели не разберусь! Ничего, посмотрим еще, на чьей улице бубенцы зазвенят.
Звонко цокнув копытами по булыжной мостовой, я скакнула вслед за спутниками.
Глава 38
Харчевня не блистала красотой и чистотой, но запахи с кухни доносились весьма съедобные а, судя по тарелкам на столах порции тут подавали воистину королевского размера. Стоило только облюбовать столик, как расторопная светлокосая девица сразу принесла миску с хлебом, и рыбного бульона в больших кружках, позволяя утолить первый голод пока готовятся основные блюда.
Я задумчиво помахивала хвостом, разглядывая завсегдатаев и вполуха слушала беседу спутников.
Проводник в назначенное время на борт не явился, и Сарт ратовал за скорое отплытие. Травник справедливо возражал, что соваться в мертвые земли без сопровождения чистой воды самоубийство и предлагал поискать кого-нибудь знающего.
-Итка, я вернусь сейчас, – теньячка демонстративно потянулась, – пойду проветрюсь что-ли, пока ужин спеет.
За соседнем столиком повздорили два моряка и их, уже схватившихся за ножи, вытолкал за дверь быкообразный вышибала. Свободное место тут же заняла разношерстная компания наемников. Девица подавальщица поставила на наш стол кувшинчик пива и виновато развела руками:
-Извиняйте, господа, ужин задерживается. Печную трубу забило, не иначе как птица попала. Хотите, еще бульона принесу, ежели ждать будете.
Мужчины, переглянувшись, отказались, а я не упустила момента лишний раз перекусить. Когда у кружки показалось дно а от ломтя хлеба остались только редкие крошки на деревянной столешнице, я решила все-таки прогуляться на двор да поискать куда теньячка запропастилась. За столько-то времени не то, что до ветру, кругом весь порт обойти можно было. На ум некстати полезли клирики и ночные грабители. Сарт с травником, увлеченно обсуждали достоинства халифатских кинжалов перед каврийскими, и отвлекать я их не стала. Буркнула: «Я скоро» и поспешила к двери.
Ночной ветер тут же зябко окутал плечи. Фонарь над входом едва освещал пять шагов окрест, и только слепил не давая разглядеть ничего за границей светового круга. Я тревожно вслушалась.
Где-то в подворотне заунывно замяукал кот. Вслед раздался скрип открывающегося окна, плеск воды и раздраженный бабий восклик.
-Кыш, поганец!
Кот с недовольным мявом убрался и его место туже занял какой-то пянчужка, от души заколотив в деревянную дверь
– Марька, пусти домой, стервь такая! Му-ужа родимого за порогом бросает… У-у-у..
Снова скрипнуло окно и давешняя тетка возмущенно загомонила:
-Иди куда шел, пьянь такая! Глаза залил и уже дом свой найти не можешь!
-Марька, пусти-и-и-и!
-Да какая я тебе Марька! Сейчас стражу кликну, посидишь до утра взаперти, проспишься авось. Иди отсюда, я тебе говорю!
– Свиева баба-а-а! Мужа родимого-о-о,– не унимался мужичок
– Да я сейчас сына разбужу! Он то ужо тебе холку намылит, шоб неповадно было по ночам шляться!
Я поморщилась. От их брани проснуться должен был уже не только сын.но и все соседи в трех кварталах окрест. Если так пойдет, то найдутся желающие и тетке рот закрыть, дабы спать не мешала.
Но, как ни странно, угроза возымела нужное действие и стук прекратился. Еще с минуту выждав, тетка победно хмыкнула и захлопнула окно.
Я же наоборот подалась вперед, вслушиваясь в темноту. Чуткий кентаврийский слух, позволил разобрать едва слышный шорох, словно по камням мостовой медленно тянут тяжелое неподатливое тело. А донесшиеся вслед противные чавкающие звуки, заставили и вовсе вскинуться.
– Да неужто она…
Не иначе как сам Свий меня заморочил, нашептав сунуться в одиночку в темноту переулка. Тем большей неожиданностью оказался совершенно незнакомый теньяк, с аппетитом чавкающий над телом пьянчужки. Достало одного взгляда, дабы понять, что мужичку уже ничем не поможешь.
Опешив, шагнула назад. Копыто соскользнула с предательски круглого камешка, и я ойкнув покачнулась. В больную ногу немедля вонзилась раскаленная спица боли. Кровопийца же оторвался от трапезы и с интересом на меня уставился. Перепачканное красным лицо, ощеренные клыки и тихий утробный рык, могли ввести в замешательство кого угодно. В памяти еще свежи были воспоминания о том, какой силой пришлось удерживать Шасту, в момент охоты. Вжавшись в стену, я судорожно пыталась перестроить зрение и дотянуться до магического потока, но видимо Свий нынче решил пакостничать до победного конца.
– Ой мамочки. Ветробоже милостивый спаси, защити.
Голос с испугу сел, и шепот сорвался на невнятный комариный писк. Магичить не получалось, а от
